– Мне очень жаль. – Мириэл вдруг почувствовала себя ничтожной и мелочной. Как она могла быть так резка с Элис?

– А чего жалеть-то? Это мое горе, не твое. – Она осушила вторую чашу вина, и ее землистая кожа начала розоветь. – С утратой детей смириться невозможно, – продолжала пожилая женщина. – Ты рожаешь их в муках, и когда они подрастают, боль становится только сильнее. Будто тебе в сердце вонзили нож. И когда смерть настигает их не ко времени, нож в сердце остается навечно. Оно истекает кровью. – В ее голосе слышались горечь и жгучий гнев.

У Мириэл сдавило горло. Она готова была обнять Элис за хрупкие плечи, но знала, что та ее оттолкнет.

– Не смей меня жалеть, – вспылила Элис– Я и раньше жалость не терпела, и сейчас не стану.

– Я вас не жалею, – солгала Мириэл с сипотой в голосе. – Я… мне просто не хотелось бы, чтобы подобное случилось со мной.

– Случится, никуда не денешься, – безжалостно сказала Элис– Поди уже беременна.

Зная, что такое невозможно, Мириэл тем не менее в панике прижала ладонь к своему плоскому животу.

– Нет, – ответила она. – Я точно знаю. У меня месячные начались два дня назад.

– Ну, может, раз или два пронесет, но все равно не отвертишься… если только ты не бесплодна или знаешь, как оградить свое чрево от семени мужа.

Мириэл пристально посмотрела на Элис.

– А вы знаете такой способ? – с надеждой спросила она. Ее не прельщала идея искать совета у городских шлюх или у какой-нибудь опытной женщины сомнительной репутации, а к таким, как Эва Брайдлсмит, она и подавно не посмеет обратиться.

В глазах Элис вспыхнули тусклые насмешливые огоньки.

– Знаю несколько способов. Выносив и похоронив четверых, я, в конце концов, решила, что игра не стоит свеч. – Она протянула Мириэл свою чашу. – Ну-ка, налей мне, девонька. Я еще не ухожу, да и ты, я вижу, уже не очень-то горишь желанием избавиться от меня.

Осень 1218 года

В Линкольне Аннет Фуллер помешивала кипящее на тихом огне рагу из баранины; попробовав кусочек, она добавила еще вина из стоявшего рядом кувшина. Найджел обхаживал выгодного покупателя, который, возможно, будет обедать у них, а этим своим блюдом она особенно гордилась. И по праву. Внешне оно выглядело как обычное тушеное мясо, но вкус имело потрясающий. Таким блюдом не стыдно попотчевать и короля… или богатого итальянского торговца, прибывшего в Англию для закупок саржи и камвольной ткани.

Флорентийский торговец Гвидо обычно посылал своих посредников, но в этом году он приехал лично. Он направлялся в Ноттингем на большую осеннюю ярмарку, а по пути наведывался и в другие города.

Аннет оставила рагу томиться на огне, а сама принялась наводить чистоту в комнате, хотя в том не было необходимости. В помещении царил безупречный порядок: на полу – ни одной выбившейся соломинки, очаг вычищен, столовое белье кипенно-белое, аж блестит. Пряный аромат рагу не перебивает нежного благоухания сухих лепестков роз.

Когда Аннет нервничала, домашним хозяйством она занималась с особым усердием. Заказ господина Гвидо им был нужен как воздух. В последнее время их дела заметно пошатнулись. Со смертью ее отца многие его клиенты стали покупать сукно у других производителей, а после побега Мириэл из монастыря Святой Екатерины и последовавшего скандала они лишились и поставок первосортного руна, которому Найджел пока не мог найти достойную замену. Проклятая девчонка. Почему она не захотела быть послушной дочерью? «Вся в тебя», – подсказал ей внутренний голос, и Аннет с еще большим старанием принялась полировать крышку сундука.

– Да, вся в меня, – с горечью повторила она вслух. Интересно, как бы сложилась ее судьба, если б она убежала из дома с тем менестрелем? Наверно, погибла бы где-нибудь в канаве от голода и холода. Но чем такая участь хуже той жизни, которую она ведет теперь? Мириэл воспользовалась выпавшим ей шансом и сбежала с солдатом, которого полюбила. Аннет вдруг с ясностью осознала, что злится на дочь из зависти. И это была полная, беспросветная глупость.

Со слезами досады на глазах Аннет вернулась к котелку с мясом. Громыхнула дверь, и она, виновато вздрогнув, резко повернулась, встречая мужа. Он пришел один. Его лицо было темнее тучи.

– А где господин Гвидо? – спросила она. – Разве он не придет на обед?

Широким шагом Найджел прошествовал в комнату.

– Нет, – процедил он сквозь зубы. – Говорит, что хотел бы повидать других суконщиков.

У Аннет внутри все опустилось.

– Он пообещал, что купит нашу ткань?

– А ты как думаешь? – прорычал Найджел. – Этот скользкий негодяй вел себя слишком уклончиво. Сказал, что не может принять решения, пока не посмотрит другие мастерские, но это значит, что меня послали к черту. Будь у нас хоть какой-то шанс, он сейчас был бы со мной.