— А теперь я передаю слово для доклада нашему уважаемому главному технологу Пенькову Андрею Васильевичу.

Сутулый долговязый мужчина в тёмном костюме, сильных очках и с залысинами, забрался на трибуну для докладчиков, раскрыл чёрную кожаную папку, откашлялся в носовой платок и заговорил в микрофон сипловатым надтреснутым голосом:

— Уважаемые дамы и господа! В своём докладе я хотел бы коснуться основных аспектов технологии убоя, которая, как уже ранее подчеркнул наш уважаемый генеральный директор, нуждается в дальнейшем совершенствовании. Мы ещё до настоящего времени — тут докладчик неожиданно кашлянул в микрофон, и мощные громкоговорители отозвались гулким воздушным ударом. — Прошу прощения… Так вот это… до сих пор мы всё ещё никак не прекратим полностью практику необоснованного убоя прямо с колёс.

Главный технолог посмотрел в зал, затем с вопросительным выражением перевёл взгляд на генерального директора, и тот едва заметно кивнул. Докладчик расслабил морщины на лбу, набрал воздуха и продолжил:

— Так вот это… инструкция гласит, что убой с колёс можно производить только при соблюдении двух обязательных условий, а именно: расстояние между животноводческим хозяйством, где выращивались животные, и мясоперерабатывающим предприятием сравнительное небольшое, и животные прошли надлежащую предубойную подготовку по месту выращивания. В противном случае перед убоем животные должны выдерживаться некоторое время в загоне предубойного содержания. Там они получают передышку, необходимую для снятия стресса и восстановления сил после длительной транспортировки. Кроме того в этом случае легче добиться равномерной подачи животных на конвейер. Выстой должен составлять для свиней порядка 3 часов, для КРС не менее 4 часов, для овец…

— Слышь, Митяй, всё хотел тебя спросить. — зашептал Лёха.

— Ну, спрашивай, раз хотел.

— Тебя часто сны всякие снятся?

— Да почти что кажную ночь.

— А про что?

— Ды я чё их запоминаю, что ли!

— Ну какие-нибудь хоть помнишь?

— Так это… вот снилось недавно, как будто я на мотоцикле еду. Теперь уже не упомню, то ли на Урале, то ли на Ижаке, только знаю что с коляской. И вроде как подъезжаю я к переезду, ну ты знаешь, как из Аверино ехать, а там как на путя взъезжать сразу посля шлагбаума, колдобина имени Опарышева…

— Где Венька Опарышев на своей Ниве переднюю подвеску расхерачил?

— Ну да, ямина чуть не полметра глубиной. И я аккурат её колесом зацепил. Мотоцикл как тряханёт, и у меня верхний мешок нахуй лопнул, и вся картошка из него — в грязь. Ну я мотор заглушил, слез с мотоцикла-то и думаю: как же мне её теперь собирать, и тут вдруг раз! — и проснулся.

— А нахера ты картошку в Аверино покупал? — удивлённо задрал белесые брови Лёха, нахмурив покатый волчий лоб. — У них же там суглинок, картошка мелкая родится, червивая, и в погребе гнисть будет всю дорогу. В Плешаково надо покупать или в Еремеевке. Там пески, клубни растуть ровные, один крупняк, и чистые, одна к одной. И притом же и дешевше у них.

— Лёха, чудак ты человек! Это ж во сне!

— Ааа… ну ладно хоть, что во сне. А то я, может ты и взаправду попрёшься в Аверино за картошкой. Ну а ещё что тебе снится?

— Снится часто, как будто я бабу одну ебу, но не Таньку мою, а другую. Рыженькая такая, ногти крашеные, а глаза-а-а… короче, бессовестные у неё глаза! Танька-то всегда во время чё говоришь глаза закрывает, чтобы для скромности, а эта наоборот только ширше их разевает и знай подмахивает словно заведённая. Ебёшь её внаглянку, как жеребец, а она нет чтобы глаза-то прикрыть, а наоборот так на мене весело зырит, а то бывает ещё и подмигнёт. А глаза у ей синие-синие, водянистые и, ну ужасно наглые! Как будто она не только чё говоришь, а ещё и глазами ебётся… Блядь, короче! Ну а так вообще ништяк баба, ебать сочна — и всё как по взаправдашнему, вот только кончить в неё ещё ни разу не кончил. Всегда раньше просыпаюсь. Как проснусь — и сразу на Таньку лезу и в неё кончаю. Но с Танькой — уже совсем не то… скромная она у меня слишком.

— Загон предубойного содержания, — продолжал тем временем главный технолог, — оборудуется на основании инструкций и нормативов, разработанных органами санитарно-эпидемиологического контроля, отраслевыми институтами, а также с учетом тех норм, которые действуют в стране, откуда поставляется оборудование. Наиболее важные требования предубойного содержания касаются создания климатических условий в помещении, интенсивности освещения, используемого настила, а также конфигурации ограждений и проходов. Суть этих требований сводится к восстановлению нормального кровообращения у животного, релаксации после стресса, а также к созданию условий по предотвращению возможных травм и заболеваний непосредственно перед убоем.

— Это тебе не зря такой сон снится. Ты, Митяй, давно уже поди на блядки не ходил. Видать, пора.

— Остарели мы уже, Лёха, на блядки ходить. Четвертый десяток, как-никак. Пусть молодые ходят.

— Ладно тебе, старик, какие наши годы… А мне, Митяй, совсем другая ерунда снится. Как будто работаю я в убойном цеху, только я там не скотину забиваю, а народ.

— Ну тебе и галимые сны снятся, однако…Что, прямо в натуре — людей? Это типа, как у Гитлера евреев?

— Да я уж не знаю, евреев там или цыганов или ещё какую нацию, но людей забиваю всю дорогу…

— Чем забиваешь-то?

— Свиными пневмоклещами, чем же ещё!

— Ну а дальше?

— А дальше, Митяй, всё как обычно — технологический цикл…

— Какой? Ты скажи конкретно, балда! Полутуши? Четвертины? Крупный разруб? Обвалку-сортировку делаете? С отделением от кости или на кости? Готовый продукт идёт в охлаждение или в заморозку? Уж взялся рассказывать, Лёха, так и рассказывай! Чего сопли-то жевать?

— Ну значит так: сперва оглушаем человека в бухте, потом обескровливаем на горизонтальном столе, цепляем туши на конвейер, и они дальше идут по цеху. Сперва проходят грязную зону, там идёт зачистка и туалет туши, а потом в разделочный. Ну там сам знаешь — отделение ливера, распиловка, разрубка…