Он знал, что за него она боялась больше, чем за себя, больше, чем за кого-либо. Что же дало ей эту закаленность сердца, эту смесь иронии, задора и нежности, прозвучавшую в ее вопросе?

— Нет! Это еще прелюдия. Последний, решительный будет на партактиве.

— А в исходе сегодняшнего вы уверены?

— Еще бы! Ведь кто из членов парткома знает меня? Вальган, Чубасов, Уханов, Шатров. Сегодня обеспечен строгач.

Она снова улыбнулась.

— При всех обстоятельствах… помните о галактике. Он рассмеялся.

— Хорошо, что я вас встретил сейчас.

— Почему?

— С точки зрения галактики легче пережить то, что мне предстоит…

Он вошел в партком в том состоянии боевого, иронического и чуть горьковатого равновесия, которое часто оставалось после разговора с Тиной.

Чубасов был немногословен.

— Дмитрий Алексеевич любит цифры, — сказал он. — Так вот цифры говорят сами за себя. — Он прочитал цифры выполнения плана и закончил: — В этих цифрах вопиет беспринципная работа главного инженера и его нежелание считаться с коллективом.

Нападки Вальгана и Уханова отскакивали от Бахирева. Но Чубасов не мог не знать, что торопливая переорганизация вызвала временный спад выпуска, не мог не знать и того, чем вызвана излишняя торопливость Бахирева. В час их первой резкой схватки там, в комнате художника, когда Бахирев до боли в кулаках колотил в гипсовую грудь Венеры, ему не было так горько, как сейчас.

«И ты испугался? — думал Бахирев. — А ведь все понимаешь лучше других! Были дни, когда я видел в тебе друга! И ты в трудную минуту…»

Нет, тут не помогала галактика! С чувством своей правоты Бахирев поднялся и сказал, глядя в предательски привлекательное лицо Чубасова:

— Вы знаете, что иные производственные победы невозможны без стратегических отступлений. Вы же сами говорили мне об этом!

Чубасов не поднимал глаз от стола.

— Я считал возможным стратегическое отступление, как вы говорите. Но последние два приказа вы постарались засекретить от меня. А я считаю их недопустимыми. Недопустимо добиваться малых побед большой кровью…

— Смотря что считать малой и что большой победой и что большой, что малой кровью, — начал контратаку Бахирев.

— Одну минуту! — Вальган наклонился к микрофону: — Возьмите там с окна… И принесите сюда…

Секретарша внесла два противовеса и положила их на стол — две трехкилограммовые красноватые скобы с обломанными болтами.

— Апрельского выпуска, — сказал Вальган, обернулся к Бахиреву и указал на противовесы: — А это, по-вашему, большая или малая кровь? Вот наглядный результат дезорганизации производства. За всю историю завода никто не видел подобного.

Бахирев молчал. Тяжелые скобы противовесов свалились на его голову, сбили с мысли, заставили пригнуться.

Теперь он молча опустился на стул, а Вальган встал прямо против него и заговорил непривычно тихо:

— Та анархия производства, которой вы явились застрельщиком, не может не олицетворяться в продукции. — Тихий голос Вальгана придавал особый вес обвинениям. — Таковы законы производства. Вот оно, это олицетворение. Сорванный с тысячи двухсот оборотов, трехкилограммовый противовес летит за сотню метров. Трактор превращен в пулемет, — добавил он с едкой иронией. — Вот достижения этих недель.

Партком единогласно объявил Бахиреву выговор.

И как ни страшно было это постановление, еще страшнее казались два противовеса с оборванными болтами. Пока разбирались следующие вопросы, Бахирев разглядывал болты. Ничто не раскрывало причины обрывов.

Незначительная разболтанность отверстий, в которые вставлены болты? Может быть, лишняя сглаженность линии разрыва болтов? Он не знал причины, но перед лицом этих мирных противовесов, вдруг получивших опасную бронебойную силу, превращалось в ничто все достигнутое им и меркла спасительная сила галактики! Когда он вернулся к окружающему, то понял, что ругают Шатрова.

— Вы и не пытались заняться технологичностью конструкций этих узлов! — говорил Вальган.

Бархатные глаза конструктора забегали, и снова взгляд его напомнил Бахиреву взгляд той обезьяны, что и боится, и ищет выхода из клетки, и таится от посторонних.

— Я занимался, — как всегда вяло заговорил Шатров. — Но видите ли… мне пришла идея принципиально новой конструкции двух узлов.

— Вы конструктор-производственник. Производству нужны не беспочвенные полеты фантазий, а выполнение производственных задач. Нас бьют за себестоимость.