— Так не я же диктую. Производство диктует! — настаивал Бахирев. — Я же только его голос передаю, поскольку он мне слышнее! Сами посудите: как нам быть? Надо же начинать двигать, а у нас руки спутаны! Остаются или нет дизеля на заводе? Пока не решены коренные вопросы, нельзя правильно решить очередные. Как вести расцеховку фондов и материалов? Как акцентировать их внутризаводское размещение? Нам же решать надо, а министерство по рукам связывает.

Бочкарев долго молча слушал его, а потом сказал:

— Ох, боюсь, заставишь ты меня, старика, пожалеть о том, что настаивал на твоем директорстве: прыток очень.

— Так не я же прыткий. Производству надо во всю прыть двигаться. Это же его голос. А я вас с давних пор за то и люблю, что вы его разговор понимаете лучше многих.

— Гляди-ка! Он уж и льстить научился! — проворчал Бочкарев и тут же отмяк. — Сегодня состоится окончательное решение. Думаю, что отстоим, возьмем у вас дизеля. — Бахирев чуть не подпрыгнул на стуле. — Зато в целом программу во много увеличим!

— Так это ж то, о чем мы мечтаем!

Инженеры уже собирались в кабинете. Вошел и Уханов, вчера приехавший из Москвы.

Преобладающими выражениями в лице и тоне Уханова были опаска и ярое любопытство. Он все еще не понимал, как могло получиться, что «хохлатый бегемот» вдруг «прыгнул выше всех». Уханов видел в Бахирева хитрейшего из хитрецов, ловко притворявшегося до времени Иванушкой-дурачком,

— Все еще здесь? — удивился он. Ему казалось необъяснимой странностью то, что новый директор сидит в своем бывшем простеньком кабинете главного инженера, тогда как давно мог, восседать в вальгановской роскоши,

Бахирев не стал объяснять, что экзотические цветы и бархатные портьеры директорского кабинета раздражали его.

— Пока здесь… — вздохнул он. — Завтра перееду. Вон выживает… — кивнул он на Рославлева, назначенного главным инженером,

«Что теперь со мной будет? — думал Уханов. — Слопает меня вихрастая бегемотина?»

Уханов ездил в Москву воевать за требования, подписанные еще Вальганом, Ему удалось отвоевать необходимый металл, но в новых станках министерство отказало, Испуганный неудачей, Уханов несколько дней назад позвонил Бахиреву, прося совета и помощи,

— Вы где, в Москве? — услышал он мрачный голос Бахирева. — Вы в Москве, а я здесь. Вот и действуйте. Ваши действия — ваш будет и результат,

«Сознательно не хочет помогать, — понял Уханов. — Все ясно: приеду—и меня, как не выполнившего важного задания, по башке». И сейчас он был уверен, что Бахирев обойдет молчанием его удачу с металлом и воспользуется случаем разгромить за неудачу со станками. Он ждал неизбежного удара.

Когда инженеры собрались, Бахирев, поговорив об очередных делах, перешел к Уханову:

— Надо сказать, что товарищ Уханов с блеском защитил металл. Договорился не только о самом металле, но и о перевозках. Если выйдем из пикового положения, то его стараниями. А что касается станков, то министерство нам отказало и правильно сделало.

Он продолжал говорить, а Уханов недоумевал. Он хорошо знал привычки Вальгана. Если речь шла об успехах, то Вальган говорил: «Я добился», или, в лучшем случае: «Наши достижения». Если же вопрос касался недостатков, Вальган тотчас находил козла отпущения и громил: «Ваши ошибки дорого нам обходятся!» К удивлению Уханова, Бахирев действовал иначе.

— Со станками министерство право, — продолжал Бахирев. — На мой взгляд, главная наша беда — не только слабость механизации, сколько слабость организации. Механизация без организации — вот наше бедствие. Отсюда первую задачу завода я сформулировал бы так: «Не два станка вместо одного, а вдвое с одного станка». Вы, товарищи, не смотрите на меня с удивлением. Моторный цех дал втрое с одного станка. Вдвое должен дать каждый цех!

Он говорил тоном, не терпящим возражений, и его работа в моторном цехе давала ему право на такой тон.

Когда с этим вопросом было покончено, Уханов взял папку, приготовленную им в качестве спасательного круга. Тонуть ему не пришлось, но он не хотел упустить случая «подыграть» новому директору,

— Дмитрий Алексеевич, я тут успел подготовить. Разрешите?

Уханов развернул тот самый бахиревский «план-максимум», к которому прежде относился с иронией. План был перепечатан и вложен в отличные корочки.

«Да, этот не сунется к замминистру с канцелярской папкой», — улыбнулся про себя Бахирев.