— Я вернусь к вам.

Она поцеловала его так страстно, что Майрона пробрало аж до пальцев ног. Поцелуй был что надо.

— Это только увертюра, — предупредила Мадлен.

«Дожить бы до второго действия», — подумал Майрон и сказал:

— Мне необходимо поговорить с вашим мужем. Вы знаете, когда он вернется?

— Не скоро. Но сейчас он в своем кабинете на другом краю университетского городка. Он там один. Вам придется стучать погромче, чтобы он услышал.

Майрон встал.

— Спасибо.

— Майрон.

— Да?

— Обмениваясь рассказами о наших похождениях, мы с Харрисоном никогда не называем имен. Я не знаю, забавляется ли он со студентками, но очень в этом сомневаюсь.

— А как насчет Кэти Калвер?

Она вздрогнула, ее лицо сделалось каменным.

— Думаю, вам пора, Майрон.

— Честные синие глаза, — ответил он. — Смотрите в мои честные синие глаза.

— Только не сегодня. Кроме того, когда я смотрела, как вы играете, меня интересовали вовсе не глаза.

— Вот как? Что же тогда?

— Задница, — ответила Мадлен. — В трусиках она выглядела очень мило.

Майрон испытал непонятное чувство — то ли стыд, то ли восторг. Возможно, восторг.

— Они были любовниками? — спросил он.

Мадлен не ответила.

— Хотите, я повиляю задом?

— Они не были любовниками, — твердо заявила она. — Это я знаю наверняка.

— Тогда почему вас так скрутило?

— Вы спросили, не путался ли мой муж со студенткой, которая, весьма вероятно, стала жертвой убийцы. Я просто опешила.

— Вы знали Кэти Калвер?

— Нет.

— Ваш муж когда-нибудь говорил о ней?

— Почти никогда. Я знаю лишь, что она работала в его офисе в деканате. — Мадлен взглянула на старинные часы, встала и подтолкнула Майрона к двери. — Вам надо поговорить с моим мужем. Он хороший человек и расскажет все, о чем вы спросите.

— Например?

Мадлен покачала головой.

— Спасибо, что заглянули.

Она замкнулась в себе. Возможно, ее обидела тактика, которой придерживался Майрон, задавая свои вопросы. Прежде он никогда не играл мускулами перед женщиной, чтобы добиться цели. Но это по крайней мере лучше, чем угрожать подозреваемому пистолетом.

Майрон повернулся и пошел прочь. Вполне вероятно, что Мадлен провожала глазами его удаляющуюся задницу. Он слегка завилял бедрами и торопливо зашагал через студенческий городок.

Джессика отыскала фирму «Гетэуэй» на желтых страницах справочника округа Берген. Ее контора размешалась в перестроенном коттедже возле кафе «Макдоналдс» на обочине шоссе номер 17 в Нью-Джерси, на самой границе со Штатом Нью-Йорк. Езды до нее было всего минут двадцать, но у Джессики, когда она приехала туда, возникло ощущение, что она попала в далекое прошлое. Тут был даже магазин, торгующий кормом для скотины.

В конторе сидел всего один человек.

— Привет, — сказал он, вставая, с насквозь лживой широкой улыбкой. Человеку было за пятьдесят. Лысая голова. Длинная спутанная седая борода, как у профессора какого-нибудь колледжа. Байковая рубаха, черный галстук, «ливайсы», красные кроссовки от «Чак Тейлор конверс». — Я Том Корбетт, президент «Гетэуэй». — Человек протянул ей карточку. — Чем могу служить?

— Я дочь Адама Калвера, — ответила Джессика. — Двадцать пятого мая он выписал вашей фирме чек на шестьсот сорок девять долларов.

— И что же?

— Недавно он умер. Я хотела бы знать, за что были уплачены деньги.

Корбетт отступил на шаг.

— Очень жаль это слышать. Ваш отец был приятным человеком.

— Благодарю вас. Вы можете сказать мне, зачем он приходил сюда?

Корбетт задумался, потом пожал плечами:

— А почему бы и нет? Он снял домик.

— Где-то поблизости?

— В лесу. Миль пять-шесть отсюда.

— Надолго?

— На месяц. С двадцать пятого мая. Если хотите, можете им воспользоваться, срок аренды истекает только через несколько недель.

— Что это за дом?

— Что за дом? Совсем маленький. Одна спальня, одна ванная с душевой кабинкой, гостиная с кухонной нишей.

Все это звучало совершенно бессмысленно.

— Вы не могли бы дать мне запасной ключ и указать дорогу?

Корбетт опять ненадолго задумался, прикусив щеки изнутри.

— Это довольно далеко, милочка, и найти не так-то просто, — сказал он.

Джессика млела, когда ее называли «милочкой». Только «малышка» и «пряничек» нравились ей больше. Но сейчас было не самое подходящее время для чувственных бесед. Она прикусила губу и промолчала.