Шрифт:
– Что вы сказали? – спросил Макс.
– Неу… жели вы это… серьезно?
– Совершенно серьезно.
– Но не можете же вы требовать, чтобы я отказался от должности мэра? – Банкир провел рукой по мокрому от пота лбу. – Это все, что я умею. Это моя жизнь. Без этого я не…
Не сводя с него взгляда, миллионер поинтересовался:
– Без этого вы останетесь ни с чем?
– Да, – выдохнул мэр.
Голос Макса снова стал жестким:
– Ну и как, Хардгров? Каково чувствовать себя лишенным всего, чем дорожишь? И гадать, чем же теперь придется заняться? Удастся ли найти другую работу? Конечно, вы не останетесь без гроша, как миссис Маерсон. У вас будет доход от банка и от дома плюс ваши сбережения, хотя поговаривают, что в последнее время вы проматываете денежки.
– Нет! – закричал Хардгров, и все тело его напряглось, будто кто-то потянул за невидимую нить. – Я не сделаю этого, слышите! Я не подпишу эту проклятую бумагу! Я все буду отрицать! – Из горла его вырвался какой-то кудахтающий смех. – Вы не докажете ничего из того, что я здесь говорил. Кто вам поверит, Прэгер? Да, вы богатый и влиятельный бизнесмен, но и у меня есть кое-какая сила, и вы прекрасно это знаете.
Макс открыл ящик стола и вынул оттуда магнитофон.
– Нет, вы все подпишете, – сказал он, ставя магнитофон рядом с собой. А если не подпишете, то я так выведу вас на чистую воду перед членами городского совета, что вы не будете знать, куда скрыться.
Хардгров осел в своем кресле, будто подстреленный.
– Вы не сделаете этого, – умоляюще прошептал он. – Макс, пожалуйста, давайте все обсудим. Я не знал… Я и не подозревал, что вы к этому так отнесетесь. С моей стороны это была ужасная ошибка. – Билл судорожно сглатывал слюну, все больше становясь похожим на пойманное в ловушку животное. – Что, если я все возмещу? Если я отдам Карен ее театр? Отдам – и все? И новый дом. Лучше, чем у нее был. У брата моей Барбары есть недвижимость, знаете ли.
Макс вышел из-за стола и направился к дверям.
– Через сорок восемь часов вы сообщите мне о своем решении.
– Сорок восемь часов! – едва не задохнулся Хардгров. – Но это же безумие! Это жестоко! Я должен все обдумать, подготовиться… Мне не хватит…
– Сорок восемь часов, – повторил Макс, держа открытую дверь.
Хардгров с трудом встал. Медленно и неуверенно, словно пьяный, он прошел мимо Макса, не поднимая глаз.
– Кстати, Хардгров!
Банкир повернулся, и в глазах его, полных ужаса, мелькнул последний огонек надежды.
– Да?
– С Новым годом!
ГЛАВА 19
Луиза Прэгер смотрела на свое отражение в зеркале. Макс будет приятно удивлен, увидев ее в этом наряде, который она выбрала специально для предстоящего званого обеда. Муж уже много лет твердил о том, что она не должна носить такие строгие платья. Обычно Луиза не прислушивалась к его мнению, но на сей раз решила сделать исключение.
Да, и это платье от Оскара де ла Рента, которое она купила под влиянием настроения на прошлой неделе, и торжественный обед, который она готовила к сорокалетию Макса и которого он не ожидал, должны были стать для него приятным сюрпризом. С тех пор как недели две назад Луиза отклонила предложение поехать вместе на рождественские каникулы, муж стал совершенно другим человеком: едва разговаривал с ней, очень рано уезжал из дома и возвращался не раньше девяти-десяти вечера. Конечно, отчасти это можно было объяснить тем, что он слишком быстро вошел в напряженный график работы. И бизнес наверняка был не единственной причиной.
«Но теперь все будет совершенно по-другому, – подумала Луиза. – Больше я не собираюсь ничего пугаться». Благодаря тем чудесным таблеткам, которыми снабжает ее Бобби Мэй, молоденькая дочка садовника, в Луизе проснулись чувства, доселе ей совершенно неизвестные. Неизвестные, но очень приятные. Она даже стала видеть мужа в ином, новом свете и, хотя понимала, что была к нему несправедлива все эти годы, надеялась сейчас на званый обед, который поможет Максу увидеть, как сильно изменилась его жена.
Луиза вернулась в спальню и закуталась в темно-синий бархатный халат с широкими серыми лацканами, обшитыми тесьмой. Здесь, в спальне, как и во всем доме, преобладал английский стиль. Это была их спальня. Пока несколько лет назад по ее настоянию Макс не перешел в покои в восточном крыле. Когда была жива Джеми, проводившая в ее спальне так много времени, Луиза почти не замечала образовавшейся пустоты. Но сейчас, без дочери, изящная обстановка не могла заменить тепла и жизнерадостной болтовни, которые были неотъемлемой частью этой комнаты.
Обхватив руками плечи, Луиза подошла к камину и подставила лицо ласковому теплу. Она дрожала – от оживления и уверенности не осталось и следа. Что заставило ее затеять эту бессмысленную возню? Притворяться веселой и счастливой, когда единственным желанием было оставаться наедине с воспоминаниями о Джеми? Луиза закрыла глаза, чувствуя внутри острую, разрастающуюся боль. Джеми. Милая, дорогая Джеми.
Дрожащей ладонью Луиза провела по лбу и подумала, что таблетка Бобби Мэй могла бы ее успокоить. Она не принимала ни одной уже несколько дней, но тут раздался стук в дверь.