Шрифт:
— Я передам вашу просьбу. Но скажите откровенно, что вас заставило прийти к этому выводу?
— У меня сдают нервы… Мне ведь уже под пятьдесят.
— Нервы?.. Это плохо. Надеюсь, вы не наделаете глупостей?
— Если только вы меня не доведёте до точки.
— О… Это уже звучит как угроза!
— Я никому не хочу угрожать. Я только прошу меня оставить в покое.
— Повторяю, я передам вашу просьбу. Но ведь это может повлиять на вашу карьеру!
— К чёрту карьеру!
— Вы, насколько мне известно, собирались на Запад?
— У меня изменились обстоятельства.
— Что случилось?
Рудник ответил не сразу. Достал сигарету, помял её с руках. Кушниц поднёс ему горящую зажигалку.
— У меня появилась женщина, которую я не хочу потерять. К тому же у нас будет ребёнок…
— Ах, эти женщины! — вздохнул Кушниц. — Сколько прекрасных умов они погубили!
— Можете смеяться. Но для меня это важно. Важней всего на свете.
С минуту они шли молча. Рудник жадно курил. Вид у него был мрачный.
— Вы, Павел, — заговорил наконец Кушниц, — нарушаете правила игры. Тот, кто однажды впрягся в нашу повозку, тянет её всю жизнь.
— С меня хватит! Я устал!
— Будьте благоразумны. От вас не так много требуется. Ещё месяц, другой, и всё окончится. Стоит ли поднимать бунт на корабле.
— Нет. Я выхожу из игры.
— Ваше дело. Смотрите. Только без глупостей. Это может плохо кончиться…
— Не только для меня…
Взгляды их встретились. Кушниц добродушно рассмеялся и похлопал своего собеседника по спине.
— Хорошо, я попытаюсь всё устроить. Договоримся о связи…
…Рудник возвращался на квартиру Матвеевой усталый, опустошённый. Он не мог вспоминать без злобы самодовольное лицо Кушница, его снисходительный тон. «Сопляк! Неужели этот юнец не понимает, что он у меня в руках. КГБ простило бы мне кое-какие грехи, выведи я его на чистую воду!»
Они его, конечно, будут шантажировать. Напомнят о прошлом. Что ж, он возьмёт в руки то же оружие. И посмотрим, кто кого!
Нет, не всё ещё потеряно. Есть ещё выход. Но он воспользуется им только в крайнем случае!
Глава девятая
Кларк вступил в игру
Вот уже полтора месяца как Кларк приехал в Москву.
Прежде ему никогда не приходилось бывать в советской столице. Поэтому первые дни Кларк посвятил знакомству с городом. Он объездил на машине и исходил все интересные исторические места. Город понравился ему сочетанием древности и современной архитектуры с её панелями из стекла и бетона.
Решив во что бы то ни стало изучить русский, нанял себе преподавателя из числа русских служащих посольства, накупил книг по истории России, по истории искусства и архитектуры. Кларк рассматривал новое назначение как значительный шаг вверх по служебной лестнице, как вершину своей тридцатилетней карьеры и поэтому устраивался в Москве прочно и надолго.
Дня через два после приезда он встретился с Маккензи. Первую беседу они провели в специальной «тёмной» комнате, которая опечатывалась после рабочего дня и куда посторонним вход был воспрещён. Маккензи проинформировал Кларка о том, как идёт операция «Феникс».
В глубине души Маккензи относился к этому мурлыкающему толстяку снисходительно. Странно, думал он, что этого типа прислали сюда, чтобы руководить операцией. Что он понимает в России? Вот он, Маккензи, прожил здесь семь лет и то не посмел бы сказать, что он специалист по этой стране. Но одно Маккензи усвоил твёрдо: все эти разглагольствования политиков об агрессивности Советской России, о военной угрозе с её стороны Западу не соответствовали истине. Он пришёл к этому выводу на основе личных впечатлений. Пришёл не сразу. Первое время мешало предубеждение. Но потом у него была возможность поездить по стране. Маккензи побывал в Сибири и в Средней Азии, в Серпухове и Дубне. Страна была занята гигантским мирным строительством. Зачем ей война? Мир — вот что ей нужно в первую очередь. И она действительно делала всё, чтобы над её городами и полями сияло мирное солнце.
Но, разумеется, все эти мысли Джозеф Маккензи хранил при себе. Он послушно выполнял то, что ему поручили, и с нетерпением ждал, когда окончится срок его пребывания и он сможет вернуться в свой чистенький уютный коттедж в пригороде Лондона, чтобы выращивать розы и стричь газоны.
Кларк пришёлся Маккензи не по душе: он много курил, хлестал виски и, как показалось ему, был абсолютно лишён чувства юмора — качества, которое Джозеф Маккензи считал первым признаком истинного джентльмена.
— Как Ганс? — спросил англичанин, покончив с приветствиями и приготовлением виски. — Обжился?
— Да, его встретили неплохо. Едва не угодил в лапы русской контрразведки.
Взгляд Кларка остекленел.
— Вы шутите?
— Нисколько. Тайник раскрыт.
И Маккензи рассказал, как он заметил у могилы купца Маклакова «хвост», как успел всё-таки предупредить Кушница об опасности.
Кларк долго молчал, задумчиво отхлёбывая из гранёного стакана с толстым дном виски.
— Тайник сменим, — проговорил он наконец. — На это нужно два-три дня. Я должен найти надёжное место.
Кларк был явно взволнован, но старался говорить с Маккензи спокойно.