— Огромная, — ответил Дельфин. — Чтобы ты мог себе представить ее размеры, скажу тебе, что она больше пятиэтажного дома и имеет такую широкую и глубокую пасть, что туда может спокойно въехать целый поезд с дымящим паровозом.

— Мамочки! — в ужасе вскричал Деревянный Человечек, быстро оделся и еще раз обратился к Дельфину: — До свидания, синьора Рыба! Простите за задержку, тысяча благодарностей за вашу любезность.

Затем он поспешил в путь и шел быстро, почти бежал. По при малейшем шуме он сразу же оборачивался, так как опасался, что его преследует Акула величиной с пятиэтажный дом, с целым поездом во рту.

Спустя полчаса он добрался до деревни, называвшейся Деревня Трудолюбивых Пчел. Улицы кишели людьми, деловито сновавшими туда и обратно. Все здесь работали, все что-то делали. Даже в увеличительное стекло нельзя было найти бездельника или лентяя.

«Ясно, — сказал себе лодырь Пиноккио, — эта деревня не для меня. Я не рожден для труда».

Но его мучил голод, так как он двадцать четыре часа ничего не ел, даже пшенной каши.

Что делать?

У него были только две возможности утолить голод: либо искать работу, либо заняться попрошайничеством и таким образом раздобыть сольдо или кусок хлеба.

Попрошайничать ему было стыдно, так как отец ему втолковал, что на это имеют право только старики и калеки; все остальные обязаны работать.

Но вот на улице появился запыхавшийся и вспотевший человек, который с большим трудом один толкал две тачки с углем.

Пиноккио решил, что, судя по лицу, это хороший человек, приблизился к нему и, потупив от стыда глаза в землю, сказал очень тихим голосом:

— Не дадите ли вы мне сольдо, чтобы я не погиб от голода?

— Не одно сольдо, — ответил угольщик, — а четыре сольдо ты получишь, если поможешь мне довезти до дома эти две тачки.

— Вы меня удивляете! — возразил Деревянный Человечек обиженно. — Имейте в виду, что я никогда еще не был вьючным ослом и никогда не возил тачки.

— Тем лучше для тебя! А если ты действительно так голоден, мой мальчик, тогда отрежь себе два-три толстых ломтя от своего высокомерия и съешь их, только смотри не подавись.

Через несколько минут появился каменщик, который нес на спине ящик с известью.

— Любезнейший, не дадите ли вы бедному мальчику, зевающему от голода, одно сольдо?

— Охотно. Иди со мной, помоги мне отнести известь, и тогда ты получишь целых пять сольдо.

— Но известь тяжелая, — сказал Пиноккио, — а я не хочу напрягаться.

— Если ты не хочешь напрягаться, мой мальчик, тогда зевай сколько влезет, благословляю тебя.

В течение какого-нибудь получаса мимо прошло еще человек двадцать, и Пиноккио у каждого просил милостыню, но все отвечали ему:

— Неужели тебе не стыдно? Зря ты шляешься по улицам. Лучше найди работу и учись зарабатывать на хлеб.

Наконец появилась добрая женщина с двумя кувшинами воды.

— Вы не возражаете, добрая донна, если я глотну водички из вашего кувшина?

— Пей, мой мальчик, — сказала женщина и поставила оба кувшина на землю.

Налакавшись воды, как гриб, Пиноккио вытер рот и пробормотал про себя:

— От жажды я уже избавился. Если бы я мог таким же образом избавиться от голода!

Когда добрая женщина услышала эти слова, она поспешно проговорила:

— Если ты поможешь мне донести до дома один из этих кувшинов, я дам тебе кусок хлеба.

Пиноккио внимательно посмотрел на кувшин и не сказал ни да, ни нет.

— А к хлебу я дам тебе большую миску цветной капусты, приправленной уксусом и маслом, — продолжала добрая женщина.

Пиноккио снова внимательно посмотрел на кувшин и не сказал ни да, ни нет.

— А после цветной капусты я дам тебе прекрасную ликерную конфету.

Перед таким искушением Пиноккио не мог устоять. Он сорвался с места и крикнул:

— Ладно! Я снесу вам кувшин домой.

Кувшин был очень тяжелый, а так как руки у Деревянного Человечка оказались слабоваты, он вынужден был волей-неволей тащить кувшин на голове.

Дома добрая женщина пригласила Пиноккио к накрытому столу и положила перед ним кусок хлеба, цветную капусту и конфету.

Пиноккио не ел — он глотал. Его желудок казался пустым, как квартира, в которой пять месяцев никто не жил.

Когда его ужасный голод постепенно утих, он поднял голову, чтобы поблагодарить свою благодетельницу. Но не успел он как следует вглядеться в ее лицо, как длинное-предлинное «ю-оо-о» — вырвалось из его горла, и он в глубоком изумлении остался сидеть как окаменелый, с широко раскрытыми глазами и ртом, полным цветной капусты и хлеба.