"Тама" - это послание без надежды. Послание между мирами и между временами.
1
Мартовское солнце играло в стеклах буфета радужными рыбками. Димур сидел у окна и листал книгу. Время от времени он поглядывал в окно, проверяя: ничего не изменилось? Двор пересекала тройная цепочка следов. Она решительно, словно нож раскройщика, сворачивала к подъезду, а затем бросалась прочь. Девушка в черном топталась у мусорных баков, не отваживаясь войти.
– Давай уж, решайся, гил, - бросил Димур вполголоса, - чай прогорчит.
И девушка услышала его. Беспомощно поведя плечиком, зашагала к подъезду - словно в омут бросилась.
Димур налил чаю: себе в пиалу с летучими мышами, гостье в кружку. За спиной уютно гудел холодильник. На белой эмали его дремал игрушечный щенок с магнитами в лапах. К щенку этому гости относились загадочно. Не один, так другой подвешивал зверька на краю пропасти: передние лапы на крышке, задние в воздухе.
Люди опытные скажут, что это крик о помощи.
Димур же считал, что его гости забыли порох господа.
Звонить гостья не стала. Она топталась под дверью, не решаясь войти.
– Открыто, - позвал Димур.
– Входи-да, не бойся. Я-человек говорю.
Замок щелкнул.
– Здрасьте.
– Гостья придержала сползающий с плеча рюкзачок.
– А я к вам. Можно?
Робость различается по возрастам. Бывает детская - озорная, щенячья. Годам к шестнадцати она становится хмурой и насупленной, чтобы смениться очаровательной сутулостью двадцатилетия. Вот как сейчас.
– Мне сказали, кроме вас, никто не поможет. Это правда, да?
– Правда. Садись, гил, - Димур протянул кружку с чаем.
– Звать-то тебя как?
– Тамой. Томкой только не зовите, - предупредила она сердито.
– Я вам не собака.
Снег таял на шубке, заставляя мех топорщиться черными иглами. Димур разглядывал третью. Скуластое лицо, удивительно белая кожа, волосы в тон шубке… вернее, наоборот. И - вызывающе розовая прядь надо лбом. И - черные тонкие колготки (хотя по мартовским погодам лучше бы джинсы).
– Тама, - проговорил он.
– Утро начинается с доброй удачи. Ты ведь не знаешь этого слова, маленькая гил?
Ресницы вверх-вниз. Тама пожала плечиками и беспомощно улыбнулась.
– Садись, Тама, я-человек говорю. Когда ты сбежала из дому?
– Сегодня… сейчас то есть.
– Она взяла кружку и осторожно отпила.
– Да!
– вдруг выпалила она.
– Вы же не знаете! Я ночью все поняла. Ну… что я особенная. И куда идти сразу поняла.
Веки Тама чернила густо-густо - видимо, так полагалось в ее представлении женщинам-вамп. Утром она ревела, и на щеках остались едва заметные черные полоски.
– А чему вы будете меня учить?
– спросила она деловито.
– Против вампиров, да?.. Или, - понизила голос, - вы темный? Я и темной могу, не думайте! У меня даже вон…
Она схватилась за рюкзачок. Рукав шубки мазнул Димура по пальцам, выбивая пиалу.
– Ой!..
Движения его Тама не заметила - таким быстрым оно было. На рукаве Димура, там, куда плеснул кипяток, расплылось влажное пятно. Спасенная пиала дымилась в руке.
– Цы-ыпа.
– Тама потрясенно выдохнула: - Вы ее поймали! Но как?!
Димур не ответил. Поставил пиалу на подоконник - подальше от края, от непредсказуемой гостьи - и взял со стола чайничек.
– Она у вас любимая, да? Учитель подарил?
– Учитель… Я ее украл. У Ян… у одной гил вроде тебя.
– Значит, любимая, - отрезала Тама.
– А на вид такая уродская, с мышами… - И спохватилась: - Слушьте, а чему вы меня учить будете? Боевке? Ну, в смысле магии боевой?
Обожженное колено саднило. Димур покачал пиалу в пальцах (летучие мыши укоризненно взмахнули крыльями) и приказал:
– Раздевайся.
– Чего?..
– Раздевайся, говорю. Это первый урок.
Пальцы Тамы потянулись к верхней пуговице шубки и замерли. Глаза подозрительно блеснули:
– Вы… серьезно?!
– Совершенно. И не реви, опять тушь потечет.
Напоминание про тушь и про «опять» подействовало. Тама растерялась. Стянув черный с розовым свитер, она застыла, зябко обнимая себя за плечи.
– Юбку… тоже?..
– Юбку оставь пока. И бюстгальтер не надо, с ним ясно все, вот сапоги сними.
– Фразы ложились барабанной дробью. В их ритме билась жестокая сила приказа.
– Стань у стола, где свет.
Димур осмотрел шубку и с сожалением бросил на стол. Поднес к глазам свитер; ткань затрещала искрами статического электричества.