Группами и поодиночке мимо Дубкова проходили механики и мотористы. Учлет принял строгий и серьезный вид. Ничего он не боится. Ни капли. Это от ночной сырости зябко, вот и пробегает временами по телу легкий озноб.

Заря еще не румянилась, но восточный край неба позеленел и становился с каждой минутой все светлее. Взгляду постепенно открывалось поросшее травой, просторное и ровное, как пойменный луг, летное поле. Невидимые в туманном свечении прохладного воздуха, пробовали свои голоса жаворонки.

Далекие, нездешние воспоминания стеснили Андрею сердце. Так, бывало, задолго до восхода солнца выходил он за околицу родной деревни на сенокос…

По дороге проползла пароконная подвода. На телеге лежали две большие железные бочки.

— Что привезли?

Керосин вперемешку с газолином, спирт, ацетон, бензол, толуол — чего только не заливали в баки аэропланов! «Авиаконьяк», «казанская смесь» и прочие вонючие суррогаты разъедали резиновые трубки бензинопроводов. От них покрывались язвами руки, засорялись жиклеры карбюраторов, быстро перегревались и глохли моторы. А иногда и вообще авиаторы целыми неделями сидели без горючего. Чем же порадует ездовой нынче?

— Но, милый, но! — будто не слыша, понукал лошадей незнакомый возница и лишь после повторного оклика вроде бы нехотя отозвался: — Бензин сёдни, бензин…

— Вот спасибо! — обрадованно сказал Андрей. И повторил: — Вот спасибо-то вам!

Он круто повернулся и зашагал к ангару. Его охватило деятельное, давно не испытываемое возбуждение. Будут, будут полеты! Вон какая на траве ядреная роса. Это к вёдру. И рассвет ласковый, тихий, без ветра. А самое главное — бензин. Чистый, что твоя слеза, авиационный бензин. Воистину все складывается как нельзя лучше!

Мотористы и учлеты выводили из ангара аэроплан. Они катили его задом наперед. Двое из них взвалили себе на плечи хвост и шли направляющими, остальные, упираясь руками в крылья, толкали машину за ними.

— Взяли! Иш-шо взяли! — резво командовал механик и тут же предостерегал: — Тиш-ша! Ровнее пихайте, черти, ровнее! От, битюги…

— Ишь облепили! — засмеялся Дубков. — Как мухи пряник.

Он тоже взялся за холодное ребро плоскости, помог товарищам вывести аэроплан наружу. Потом, не отдыхая, схватил два огромных бидона, чтобы идти за бензином.

— Ты куда? — остановил его моторист.

— Знамо куда. Али не видишь?

— Тебе не велено.

— Это почему? — насторожился Андрей, не выпуская из рук бидоны.

— Не трать силы. Тебе лететь сёдни, — пояснил моторист. — А пока гуляй…

Дубков взглянул на него с благодарностью. В груди шевельнулось теплое чувство к этому человеку. Лоб, щеки и даже кончик носа у моториста вечно измазаны копотью, порой без смеха глядеть нельзя. Но башковитый — куда! Все знает: и какая шестеренка за какую цепляется, и для чего самый малюсенький шурупчик служит. С ним всегда полезно рядом работать. Ежели чего не знаешь, подскажет, поможет.

«Хороший мужик, — думал Андрей, — душевный…» В голубоватой мгле рассвета перед ним вырисовывались очертания аэроплана. Издали четырехкрылая машина напоминала стрекозу. Два маленьких, велосипедного типа, колесика в сумерках были не видны, и невольно думалось, что там — лапки. Над ними — толстенькая черная головка мотора, а дальше — суживающееся к хвосту туловище. Ей-ей, стрекоза!

Когда Дубков попал на аэродром в первый раз, у него от радостного волнения пересохло во рту. Это ж скажи кому — не поверят: можно подойти к железной чудо-птице, рассматривать ее вблизи, даже потрогать.

И он не утерпел, потрогал: ласково, как, бывало, коня, погладил зеленое крыло. Но погладил — дернулся всем телом, будто сзади его дубиной огрели. Похолодел: блестящая, стальная с виду обшивка прогнулась, ладонь ощутила не металл, а обыкновенное крашеное полотно. У Андрея из такого штаны. Да мыслимое ли это дело — подниматься на этой хлипкости в небо?!

Теперь-то Дубков, конечно, знал, что к чему. Аэроплан, если не считать винтомоторной установки, совсем не железный. Лишь возле кабины плоскости жесткие, а вообще они обтянуты лакированным холстом. Действительно самодельная стрекоза. Но как бы там ни было, на ней летают. Высоко-высоко летают, аж под облаками.

А это здорово — махнуть к самым тучам! Жаль, не учили пока. Ничего, научат…

Размышления Дубкова прервала громкая команда.

— Строиться! — крикнул механик. — В две шеренги становись!

Андрей с заколотившимся сердцем побежал к стоянке. Учлеты строились там для встречи инструктора.

Обычно летчики являлись на аэродром последними, когда все уже было готово к началу полетов. Красвоенлет Лихарев считал столь поздний приход барством. Он спешил на летное поле затемно и не прощал опозданий никому из подчиненных.