– Так точно, – радостно ответил лейтенант и сверкнул белозубой улыбкой.

Вспомнив, где он находится, Петр попытался встать. Мускулы слушались плохо. Казалось, что вместо конечностей к телу привешены мешки с мокрым песком. С немалым трудом удалось заставить их шевелиться.

Поддерживаемый под спину, он всё-таки смог приподняться и повернуть голову.

Во все стороны простирался зеленый луг, ограниченный дубняком. Деревья стояли мощные, широко раскинув руки-ветви, словно отряд великанов, поросших странной изумрудной шерстью. Впереди, шагах в двадцати, блестела стальная поверхность Дуная.

– Где мы? – спросил Петр, проводя руками по лицу. Кожа ладоней показалась пугающе шершавой, словно наждак.

– Пять километров вниз по течению от Шаунберга, – бодро отрапортовал Сиркисян. – Время – чуть больше шести часов утра.

– А где остальные? – спросил Петр, видя, что на поляне, кроме него, лейтенанта и узкоглазого сибиряка, больше никого нет.

– Вечная им память, – лицо сапера сразу отвердело, в темных глазах проклюнулась печаль. – Погибли. Кто в замке, а кто и в переходе. Вас, товарищ капитан, взрывной волной лишь слегка зацепило, да и вышвырнуло на поверхность, а все, кто сзади шел, там и остались.

– Вот как, – Петр ощутил, как сжалось сердце. За две недели он потерял уже вторую группу, а это слишком много даже на войне.

Моносов вздохнул и снял пилотку. Сиркисян как был без головного убора, так и остался, лишь опустил глаза. В наступившем безмолвии хорошо было слышно, как поет в дубняке соловей.

Протолкнув в желудок вставший поперек горла горький комок, Петр сказал, нарушая тягостную тишину:

– Ну что, товарищи, надо нам пробираться к своим.

Он наконец сумел встать. Бедра невыносимо болели, но капитан держался на ногах. Всей грудью вдыхал свежий ветер, дующий с реки.

– Это ясно, – пожал плечами лейтенант.

– И как можно быстрее, – поддержал товарища сибиряк. – Не втроем же на этот замок опять идти, пусть его черти в ад утащат! Что смогли – сделали, а остальное – не наша вина.

– Ладно, – сказал Петр. – Пойдем вдоль Дуная, рано или поздно на своих наткнемся. Лучше, конечно, по тому берегу. Но сможем ли переплыть?

– Мы-то сможэм, – огладил смоляную шевелюру Сиркисян. – А вот вы как, товарищ капитан? Контузило-то вас довольно сильно.

– Я попробую, – сказал Петр, не чувствуя особой уверенности. – Вот только надо поесть, еще немного отдохнуть, и тогда всё получится!

Восходящее солнце на мгновение выглянуло из-за туч, и река заблестела, словно на ее поверхность высыпали огромное количество серебряной мишуры.

Верхняя Австрия, замок Шаунберг

5 августа 1945 года, 7:41 — 8:12

– Невозможно! Невозможно! – перепуганное эхо птицей металось среди стен замка, пока не догадывалось укрыться меж камней. Но Хильшер начинал кричать вновь, и бедной греческой нимфе ничего не оставалось, как опять выскочить на открытое место.

– Спокойнее, товарищ, – сказал Йозеф Дитрих. – Жалобами горю не поможешь!

– Я и так спокоен, дальше некуда! – резко ответил верховный арман. – Другой на моем месте застрелился бы от отчаяния!

– А что, собственно, произошло? – спросил наивно Феликс Дан. – Ну, потеряли мы несколько десятков сверхчеловеков, ну и что? Сотворим новых, и всё.

– Боюсь, что вы не очень хорошо представляете себе масштабы потерь, товарищ. – На лицо Хильшера, словно змея из-под камня, выползла ядовитая улыбка. – Или не самым лучшим образом понимаете, почему мы вынуждены разговаривать вне стен специально подготовленного помещения, во дворе, в холоде и сырости.

Утро и в самом деле выдалось препротивное. Низкие облака плыли, казалось, над самыми вершинами башен Шаунберга, и гадостно шумел пронизывающий северный ветер.

– Был взрыв, – вступился за друга Ганс Бюнге. – Это мы все знаем, как и то, что залу совещаний причинены некоторые повреждения.

– Всё верно, – кивнул Хильшер. – Но стоит отметить также и то, что взрыв был не один, и их могло быть еще больше. Мы должны благодарить солдат, что обезвредили мины, жертвуя своими жизнями.

– Не надо красивых слов, Фридрих, – сказал Виллигут и невольно удивился истеричности, прозвучавшей в своем голосе. – Говорите о деле. Ведь, кроме вас, из арманов полностью ознакомлен с ситуацией разве что Йозеф.

Дитрих улыбнулся, вкладывая в усмешку всё презрение к гражданским, по недоразумению захватившим власть в замке. Хильшер чуть слышно вздохнул. По лицу его пробежала судорога сдерживаемого гнева, и верховный арман заговорил, коротко и сухо, словно на официальном выступлении:

– Ночью в замок проникли диверсанты. Воспользовавшись старым подземным ходом, о котором мы все забыли, они пробрались в подземелья. В результате их действий оказались убиты два десятка посвящаемых, погибли несколько солдат и доктор Хагер. Попытка взорвать замок, как я говорил, провалилась, но несколько взрывов всё-таки произошло. Почти полностью уничтожены запасы готовой сыворотки, почти пятьсот порций, – тут Хильшер сделал паузу и оглядел присутствующих. – Но что самое страшное – враги уничтожили все результаты исследований по созданию суперсыворотки! Убиты все подопытные, в пламени сгорели лабораторные записи! Это на самом деле страшно!