Петр отпустил сцепление, колеса завертелись, и «цюндапп» рванул вперед, словно брошенный из пращи камень. До высокой скорости разведчик не разгонялся, но его основательно трясло, а глаза приходилось напрягать, чтобы не пропустить очередной поворот или яму. Стволы мелькали по сторонам, запах леса сменился бензиновым угаром, а ветви норовили ухватить седока за волосы.

Но лес быстро кончился, и потянулось поле. Тут дорога расширилась, стала ровнее, ноздри защекотал запах разрыхленной почвы. Один раз из-под колес метнулось нечто серое, и Петр едва удержался от инстинктивного желания свернуть, чтобы избежать столкновения.

Чтобы выехать на асфальт, пришлось преодолеть небольшую горку. Перевалив ее, Петр свернул налево.

Когда впереди стали различимы огоньки, Петр слишком поздно понял, что это, скорее всего, пост и там его уже наверняка услышали. Вопреки разумной мысли остановиться и приглушить мотор он, наоборот, добавил скорости.

Огоньки выросли и превратились в несколько неярких фонарей рядом с приземистым сооружением. Проезд перекрывал полосатый шлагбаум, рядом с которым угадывалась фигура постового. Тускло блестела во тьме каска.

– Стой! – донесся возглас, но Петр не обратил на него внимания, он уже нацелился на узкую щель между будкой и шлагбаумом.

– Идиот! – завопил солдат, явно не желавший быть раздавленным, и довольно шустро отскочил в сторону.

Петр ощутил боком едва не задевшую его балку шлагбаума, и под колесами загрохотали доски моста. Внутри родилось томное ощущение успеха, но ушей вдруг достиг некий звук, заставивший разведчика вздрогнуть – глухие равномерные удары.

Он обернулся и увидел, почему постовой не попытался выстрелить в спину. По мосту, догоняя мотоцикл, мчался полуодетый человек. Руки его равномерно двигались, а ноги мелькали с такой быстротой, что сливались в туманное пятно.

Петр ощутил, как сердце ушло в пятки, а на лице мгновенно выступил холодный пот. Ставшие скользкими руки едва не выпустили руль. Почти чувствуя, как стальные пальцы хватают его и сдергивают с седла, он прибавил скорость. Внутри мотоцикла что-то хрустнуло, он задребезжал, как разладившаяся швейная машинка.

Когда мост кончился, Петр нашел в себе силы обернуться еще раз. Сверхчеловек именно в этот момент прыгнул, надеясь в броске достать уходящую машину. Тело его пружиной взвилось в воздух. Разведчик, замерев, смотрел, как приближается оскаленное лицо с бешено горящими глазами. Несмотря на темноту, он видел всё совершенно отчетливо. А может, ему помогал страх, дорисовывая недостающие детали…

Ужас сковал мускулы, не давая возможности двигаться. Лишь когда ноги сверхчеловека с деревянным стуком ударились о дорогу в метре позади мотоцикла, а руки бессильно загребли воздух, капитан нашел в себе силы повернуть голову вперед. И тут же вынужден был поворачивать, уходя от колдобины.

Раздраженные вопли стихли позади, а Петр всё никак не мог продышаться, выгоняя из груди склизкий комок страха. Дорога лежала впереди, матово отсвечивая чешуей асфальта, и до самого Амштеттена на ней не должно было быть никаких препятствий.

Верхняя Австрия, замок Шаунберг

30 июля 1945 года, 1:20 – 1:43

Виллигута разбудили среди ночи. Просыпался он с большим трудом. Тело казалось свинцовым, веки никак не желали подниматься. Но когда он смог открыть глаза, то удивление само выдернуло бригаденфюрера из кровати – рядом с ней стоял штандартенфюрер Янкер.

– Что случилось? – вопрос сам вырвался из горла, хриплый, словно карканье.

– Ничего, – ответил Янкер. – Просто герр Хильшер попросил меня разбудить всех арманов и пригласить на встречу.

Бормоча проклятья на готском языке, знание которого Виллигут вынес из полувидений-полуснов о германском прошлом, за которые его в свое время и приблизил к себе фюрер, он натянул на себя одежду.

В коридорах замка было холодно, и ветер завывал за стенами, подобно стае голодных волков. Преодолевая сопротивление не желающих гнуться суставов, бригаденфюрер спустился во двор и мимо подставки Грааля, мимо картин прошел в святая святых замка.

Все собравшиеся, за исключением Хильшера и фон Либенфельса, что буквально лучились энергией, выглядели сонными. Хотя нет, оберстгруппенфюрер Дитрих, совсем недавно прошедший Посвящение, тоже смотрелся бодро. Но с него и спрос совсем другой…

– Садитесь, товарищи, – пригласил Хильшер и потер руки. Профессора явно одолевало нетерпение, вроде того, что бывает у мальчишки, желающего похвастаться перед приятелями новой игрушкой.

– И что, мы не будем соблюдать обычные формальности? – раздался полный иронии голос доктора Хирта. – Не будем взывать к Господам Земли?

– Нет, – твердо сказал Хильшер. – Они и так явили нам благость, и нет смысла обращаться к ним.

– Тем лучше, – пробурчал Ульрих Граф. – Быстрее закончим.