Но ситуация разрядилась неожиданно мирно. Дверь с лязгом открылась, из нее один за другим вышли солдаты. Последним появился офицер с вежливой улыбкой на холодном лице. Он что-то сказал в дверной проем и приложил руку к козырьку. Заскрежетал задвигаемый засов.

Повинуясь жестам офицера, обе машины проехали несколько метров дальше по улице и встали рядом со следующим домом – серым трехэтажным зданием с аркой подворотни. Вход в него находился прямо напротив убежища разведчика.

Вновь серыми муравьями побежали солдаты, перекрывая возможные направления бегства, а офицер на этот раз вошел без стука.

Спустя пять минут дверь скрипнула, и на улицу выскочил маленький, бедно одетый мальчишка. Темные волосы его непокорно топорщились, в глазах был страх. При виде солдат паренек вскрикнул и припустил бежать.

– Стоять! – крик хлестнул по мальчишке, словно кнут по лошади, и маленький житель Линца прибавил ходу.

Но убежать не смог. Крайний из эсэсовцев настиг его невероятным по резкости рывком. Фигура солдата на миг смазалась в глазах Петра, чтобы через мгновение возникнуть в другом месте. Поднятый за воротник мальчишка извивался, словно червяк, но ноги его не доставали до земли и лишь бессильно скребли воздух.

Петр ощутил, что сердце его словно сжала стальная рука. Перед ним были сверхчеловеки, а для них догнать даже самого шустрого беглеца – не проблема. Насчет слуха и обоняния Посвященных Виллигут ничего не говорил, но разведчик замер за забором, стараясь не шуметь.

Вопреки опасениям, эсэсовец не стал бить паренька. Он просто подтащил его к машине, бросил на мостовую и сказал голосом, лишенным эмоций:

– Сиди здесь!

Мальчишка закрыл голову руками и так, сжавшись, просидел до того момента, когда из двери трехэтажки появился офицер. Солдаты, следующие за ним, вывели на улицу семерых гражданских. Все они, и мужчины и женщины, были очевидно напуганы.

– Кто это? – спросил офицер, заметив мальчишку. – Беглец?

Выслушав доклад, он удовлетворенно кивнул и сказал:

– Ладно, проверим его прямо здесь.

Черный чемоданчик блуттера с чмоканьем раскрылся, явив жадную до крови пасть. Двое солдат подтащили мальчишку, который до последнего момента молча боролся, надеясь вырваться из рук мужчин.

– Так, хорошо, – проговорил офицер, когда парень слабо охнул, ощутив укол.

– К остальным его, и постройте всех вдоль того забора, – поднялась рука в черной перчатке, и солдаты, действуя прикладами, принялись перегонять людей на новое место, словно пастухи – стадо.

– Что происходит, господин офицер? – спросил ломающимся голосом один из пленников, высокий старик благородного вида. – Вы не имеете права!

– Происходит окончательное решение еврейского вопроса, [49] – лениво ответил офицер, закрывая чемоданчик. – Новыми методами и средствами.

– Но я не еврей! – возмутился старик, поставленный вместе с прочими в ряд вдоль забора, за которым прятался Петр. Сам разведчик обливался холодным потом, несмотря на жару. – Вы что, не помните законов Рейха о мишлинге? [50]

– Всё помню, – отозвался нацист. – Но сейчас новые времена, и законы иные. А по ним нужно уничтожать всех евреев.

– Но я не еврей! – повторил старик упрямо.

– Блуттер не может врать, – офицер зевнул и поглядел на часы. – Сорок семь процентов еврейской крови – это много, и существа с таким ее содержанием должны быть безжалостно уничтожены.

– Но это безобразие! – горячо возразил старик. – Я профессор Флейшнер, я человек известный…

– Вы не человек, – с равнодушной улыбкой проговорил офицер. – Огонь!

Петр даже не успел испугаться, так внезапна была команда. Грохот выстрелов оглушил капитана, и он ощутил, как что-то течет по ногам. С ужасом принюхался и понял, что это не кровь и не признаки испуга, а всего лишь пот. Разведчик стоял мокрый, словно мышь.

На Кенигштрассе всё было кончено. Восемь тел лежали на дороге, и ни одной новой дырки не появилось в заборе. Выкормыши профессора Хильшера стреляли одиночными, навскидку. Без промаха…

– Густав! – крикнул офицер, с удовлетворением на лице осматривая убитых. – Выпускай янки!

Из второй машины донеслись голоса, и на Кенигштрассе появились несколько оборванных людей. С удивлением Петр распознал на их плечах грязные мундиры армии США.

Повинуясь резким окрикам эсэсовцев, американцы принялись затаскивать трупы в фургон. Сами они выглядели исхудавшими и голодными и едва не шатались от слабости. Когда один из них прошел рядом с Петром, капитан ощутил сильный трупный запах.

Разведчика едва не вырвало.

Еще час он сидел за забором, в то время как страшная команда уничтожения проверяла дом за домом. Успели разобраться еще с двумя домами, в одном из которых евреев не было обнаружено, а в другом – расстреляли троих. И вновь тела были погружены в фургон.