Он хотел Бланш Вернон, и не сомневался, что получит ее. Он даже не думал о том, что нужно приложить какие-то усилия, чтобы получить ее. Он знал, что его отец, лорд Скадамор, благожелательно смотрит на этот союз, и что столь же благожелательно настроен и ее отец. Ниоткуда не ждал он препятствий и поджидал только, пока молодая возлюбленная будет готова стать его женой. Тогда он сделает ей предложение, и оно будет принято.

Он не думал о своей собственной молодости. Считал, что в восемнадцать лет он уже мужчина.

До сих пор его не тревожили возможные соперники. Конечно, и другие представители jeunesse dore [134] заглядывались на прекрасную Бланш Вернон и говорили о ней.

Но Фрэнк Скадамор, уверенный в своем неотъемлемом праве, не боялся соперничества, и один за другим молодые люди, как тающий снег, исчезали с его пути.

Но вот на этот путь упала черная тень в лице человека, достаточно старого, как презрительно заметил Фрэнк, чтобы быть отцом Бланш Вернон! Конечно, дед — это преувеличение.

Этим человеком был Мейнард.

Бывая в Вернон-парке, Скадамор слышал много — похвал незнакомцу — слишком много, чтобы Мейнард ему понравился, и особенно потому, что похвалы исходили из уст его прелестной кузины. Впервые он встретился с Мейнардом на охоте, и неприязнь его стала осознанной, если не взаимной.

Это была наиболее сильная неприязнь — неприязнь, вызванная ревностью.

Она проявлялась на охотничьем сборе, при стрельбе по фазанам, на площадке для стрельбы из луков, в доме — короче, повсюду.

Как уже известно, Фрэнк пошел вслед за кузиной по лесной тропе.

Он следил за каждым ее движением, когда она шла в сопровождении этого чужака, — и сердился на себя за то, что так неразумно ее оставил. Он не слышал их разговора, но видел достаточно, чтобы понять, что это не простая любезность. Всю остальную часть дня он страдал от ревности, и весь следующий день — день ее рождения — тоже; ревновал за обедом, глядя, как она тщетно пытается пробиться взглядом сквозь вазу с цветами; бешено ревновал во время танцев — особенно во время лансье, который она танцевала с человеком, «достаточно старым, чтобы быть ее отцом».

Несмотря на благородную кровь в своих жилах, Скадамор не гнушался того, чтобы держаться к ним поближе и подслушивать!

И кое-что из слов, которыми они обменялись, он слышал.

В отчаянии он решил обо всем рассказать дяде.

Назавтра после дня рождения дочери сэр Джордж не сопровождал своих гостей на охоте. Он извинился, сказав, что дипломатические обязанности заставляют его поработать в библиотеке. Он говорил правду, так оно и было.

Дочь его тоже осталась дома. Как и ожидалось, пришел новый роман — неразрезанный экземпляр, прямо из рук переплетчика.

Бланш сразу схватила книгу; весело попрощавшись со всеми, она убежала к себе в комнату, чтобы провести там весь день!

Мейнард с радостью увидел это, уходя вместе с охотниками.

Скадамор, оставшийся дома, тоже видел это — но с горькой ревностью.

Каждый думал о том, какой эффект произведет книга.

Была уже середина дня. Дипломат-баронет работал в библиотеке, готовя ответ на послание из «Форин оффис», когда ему помешали. Пришел племянник.

Уверенный, что когда-нибудь он станет зятем сэра Джорджа, молодой Скадамор не стал извиняться за свое вторжение.

— В чем дело, Фрэнк? — спросил дипломат, откладывая послание.

— Дело в Бланш, — прямо ответил племянник.

— В Бланш? А что с нею?

— Не могу сказать, что это мое дело, дядя, но оно касается нашей семьи. Она ваша дочь, но она и моя кузина.

Сэр Джордж выпустил документ, упавший на стол, поправил очки на носу, и вопросительно посмотрел на племянника.

— О чем ты говоришь, мой мальчик? — спросил он, после того, как некоторое время разглядывал лицо молодого Скадамора.

— Мне стыдно говорить вам об этом, дядя. Но вы могли это заметить так же легко, как и я.

— Но я ничего не заметил. В чем дело?

— Ну, вы пригласили в свой дом человека, который ведет себя не как джентльмен.

— Какого человека?

— Этого капитана Мейнарда, как вы называете его.

— Капитан Мейнард не джентльмен? На каком основании ты это говоришь? Осторожней, племянник. Это серьезное обвинение гостя в моем доме — тем более незнакомца. У меня есть все основания считать его джентльменом.