Или, может быть…

Может быть, никто никаких писем не писал. Может, просто это участь всех отцов, не являющихся на суд и пренебрегающих своими правами.

Я попросил у служащей суда адрес Викки, но она заявила, что это закрытая информация. Правда, она сообщила название фирмы, представляющей Викки, и номер телефона. Я позвонил им, но оказалось, что и они без согласия Викки не могут делиться конфиденциальной информацией.

Спросите ее, предложил я.

Они пообещали передать мне ее ответ.

Побыстрее, попросил я.

В книгах, кинофильмах и телесериалах добренькие врачи и дружелюбный больничный персонал подержали бы меня под наблюдением, пока не выяснили, что же со мной происходит, в чем причина комы, подлечили бы меня, чтобы подобное не повторилось. Однако в реальной жизни больницы похожи на сборочные конвейеры, и чем быстрее они выкинут меня из кровати на улицу, тем быстрее освободится место для другого пациента. Еще денек меня подержали — наверное, все-таки хотели посмотреть, не будет ли рецидива, хотя прямо мне этого не сказали, — затем дали талончик на завтра на посещение невропатолога и отпустили.

Поскольку у меня не было ни машины, ни денег, я отправился домой пешком. Анахайм не так уж далеко от Бри, решил я. Однако за час я прошел лишь половину пути и оказался в Фуллертоне. День был не по сезону жарким и влажным. Я весь взмок и решил проголосовать на дороге. Я прежде никогда ничего подобного не делал. Здравый смысл предупреждал об опасности подобной затеи, но я решил, что сумею разобраться в людях, которые остановятся и решатся меня подвезти.

Никто не остановился.

Я добрел до «Таргета»; хотел зайти и попить из фонтанчика, но увидел мужчину, одетого во все белое, собиравшего деньги на благотворительность.

И у меня созрел план.

Я вошел в магазин, напился, а затем встал у противоположной двери подальше от сборщика пожертвований. «Не могли бы вы дать мне немного мелочи?» — спрашивал я каждого проходящего мимо. Это было ужасно унизительно, и я страшно стеснялся, но через двадцать минут уже был обладателем двадцати долларов, чего мне хватило бы и на автобусный билет, и на сегодняшний ужин. И на бутылочку вишневого «Снэппла», которую я сразу же купил. Затем я дошел до автобусной остановки, изучил маршруты и стал ждать.

Очень скоро я добрался до Бри и сошел с автобуса на Ламберт-роуд в пяти минутах хода от своего дома. Я очень странно себя чувствовал. Все вокруг было родным и знакомым. Пусть я отсутствовал полтора года, но каждый день видел именно это, только теперь вокруг кипела жизнь. Совсем другое дело. Мимо мчались автомобили, в небе носились птицы, высоко над головой пролетел самолет. По улице ходили люди, и они разговаривали. С юга доносился шум винта полицейского вертолета. Пахло автомобильными выхлопами и жарящимися гамбургерами. Звуки и запахи были изумительными. Меня переполняла радость от возвращения в реальный мир, хотя долгое отсутствие вызвало нечто вроде культурного шока, что я осознал совсем недавно. Мне было немного неловко, немного неуютно.

Волнуясь, я бросился к дому. Я не знал, живет ли там Викки, но я хотя бы смогу помыться, расслабиться и просто побыть дома.

Только мой дом больше не был моим.

Я притормозил. Остановился.

На дорожке стояла незнакомая машина, а когда я осторожно приблизился к парадной двери, то увидел через окно гостиной незнакомую мебель. Даже если бы у меня был ключ — а у меня его не было, — вряд ли бы я попытался войти. Я надавил на кнопку звонка, и через несколько мгновений дверь открыла женщина лет двадцати пяти с младенцем на руках.

— Здравствуйте, — сказала она.

Я не смог выдавить ни слова и увидел, что ее это встревожило. Она уже собралась захлопнуть дверь, когда я выпалил:

— Здесь живет Викки Хэнфорд?

Женщина занервничала:

— О нет. Здесь живем мы с мужем.

Я кивнул.

— Когда вы купили…

— Мне пора. — Женщина захлопнула дверь, и я услышал, как она задвинула засов.

Мой дом был продан без моего участия. Я стал бездомным.

Это невозможно.

Однако если я что и усвоил за прошедшие полтора года, так это то, что возможно все.

Куда идти? У меня не было ни работы, ни дома, ни денег. Я понятия не имел, где живут Викки и Эрик. У меня отняли всю мою жизнь. Я взглянул на соседние дома, узнал несколько машин на подъездных дорожках. Я всегда был в хороших отношениях с соседями и, несмотря на то что после отъезда Викки выпал из общественной жизни, нескольких из них искренне считал друзьями. Вероятно, я мог бы попросить у них немного денег. Вероятно, Карл Кларксон, живший напротив, пустил бы меня на пару ночей в комнатку для гостей, которую он встроил в половину своего гаража на две машины.