–  А я думаю, - ответил он, вытряхивая пепел из своей трубки с такой силой, что она сломалась, - что они слабы духом.

–  О, отец!
– воскликнула Бесси, - чего вы добились своей забастовкой? Вспомни о той первой забастовке, когда умерла мама… как нам всем пришлось страдать от голода… а тебе - больше всех. И все равно многие вернулись на работу за тот же самый заработок, пока все не вышли работать. А некоторые остались нищими на всю свою жизнь.

–  Да, - согласился он.
–  Та забастовка совсем не удалась. Те, кто руководил ею, оказались или дураками или скверными людьми. Вот увидите, на этот раз все будет по-другому.

–  Но за все это время вы не сказали мне, почему вы бастуете, - заметила Маргарет.

–  Ну, дело вот в чем. В Милтоне есть пять или шесть хозяев, которые снова стали платить ту зарплату, что платили два года назад, и продолжают процветать и обогащаться. А теперь они приходят к нам и говорят, что мы должны получать меньше. А мы не будем. Мы просто сначала уморим себя голодом, а потом посмотрим, кто будет на них работать. Они убьют курицу, несущую золотые яйца.

– Вы уморите себя, чтобы отомстить им?!

–  Нет, - ответил Николас, - я просто скорее умру, чем уступлю. Если за это хвалят солдат, то почему бы бедному ткачу не быть таким же?

–  Но, - сказала Маргарет,- солдат умирает во имя народа, во имя других.

Он мрачно рассмеялся:

– Милая, вы еще очень молоды, но не думаете же вы, что я могу содержать трех людей - Бесси, Мэри и себя - на шестнадцать шиллингов в неделю? Не думаете же вы, что я бастую ради себя? Я делаю это во имя других, как и ваш солдат. Только он умирает ради людей, которых никогда не видел. А я забочусь о Джоне Баучере — он живет по соседству с больной женой и восемью детьми, и все восемь еще слишком малы, чтобы работать. И я забочусь не только о нем, хотя он, бедняга, ни к чему не годен, кроме как работать одновременно на двух станках, но я забочусь о справедливости. Почему, спрашиваю я, сейчас мы должны получать меньше, чем два года назад?

–  Не спрашивайте меня, - сказала Маргарет, - я не знаю. Спросите своих хозяев. Они, конечно, объяснят вам, почему. Это не просто их блажь.

–  Вы нездешняя, поэтому и говорите такое, - сказал он сердито.
–  Много вы знаете! Спросите хозяев! Они велят нам заниматься своим делом, а они будут заниматься своим. Наше дело, как вы понимаете, - получать гроши и быть благодарными, а их дело - заморить нас голодом, чтобы увеличить свою прибыль. Вот и все.

–  Но, - произнесла Маргарет, решив не уступать, хотя и видела, что она сердит его, - может быть, состояние торговли таково, что они не могут предложить вам то же самое жалование?

–  Состояние торговли. Это просто уловка хозяев. Я говорил о размере жалованья. Хозяева сами управляют торговлей и просто пугают нас, как детей. Я скажу вам, чего они хотят - они хотят отбить у нас всякую волю и заставить работать без продыху. А значит, мы должны терпеть и упрямо бороться — не за нас одних, а за всех, кто рядом с нами, за справедливость и справедливое жалованье. Мы помогаем хозяевам получать прибыль, и мы должны помочь им потратить ее. Не то, чтобы нам хочется сразу много денег, как нам хотелось раньше. У нас есть сбережения, и мы решили держаться вместе. Никто не пойдет работать, пока Союз рабочих не договорится с хозяевами. Поэтому я говорю: «Даешь забастовку», и пусть Торнтон и Сликсон, и Хэмпер, и иже с ними посмотрят на это!

–  Торнтон!- воскликнула Маргарет.
–  Мистер Торнтон с Мальборо-стрит?

–  Да! Торнтон с фабрики Мальборо, как мы зовем его.

–  Он один из хозяев, с которыми вы враждуете, да? Какой он хозяин?

–  Вы когда-нибудь видели бульдога? Поставь бульдога на задние лапы и одень его в сюртук и брюки, и вы получите Джона Торнтона.

–  Нет, - ответила Маргарет, смеясь.
– Я не согласна с этим. Мистер Торнтон не похож на бульдога, у него нет ни короткого носа, ни вздернутой губы.

–  Нет, не по виду, согласен. Но если Джон Торнтон ухватиться за что-нибудь, он вцепится, как бульдог. Его можно отогнать только вилами или оставить в покое. Он стоит того, чтобы с ним бороться, этот Джон Торнтон. Что касается Сликсона, — через несколько дней он будет соблазнять своих людей вернуться на работу и обещать им златые горы. Но их просто обманут, как только они окажутся в его власти. Он хорошо отыграется на них своими штрафами. Он скользкий, как угорь. Он как кот, такой же лоснящийся, хитрый и жестокий. С ним никогда нельзя бороться честно, как с Торнтоном. Торнтон - такой же непреклонный, как дверной гвоздь, упрямый парень, железный до последнего дюйма, - настоящий бульдог.

–  Бедная Бесси!
–  сказала Маргарет, поворачиваясь к ней.
–  Ты горюешь? Тебе не нравятся сражения, правда?

–  Правда, - тяжело вздохнула девушка.
–  Мне все это отвратительно. Мне бы хотелось говорить о чем-нибудь другом в свои последние дни, а не о столкновении, звяканье и грохоте, не о работе и жалованье, не о хозяевах, рабочих и штрейкбрехерах. Я так устала от всего этого!

–  Бедняжка!
– Хиггинс мгновенно смягчился.- Твои последние дни должны быть прекрасными. Но из-за забастовки я все время буду дома, и тебе будет веселее.