Ну, и я могу это сделать, – хвастался он. – Я могу это сделать. В этом нет ничего особенного. В этом нет искусства.

В Мидвестернском аэропорту, опять-таки пьяный, Джим настоял, чтобы его впихнули в кресло на колёсиках, из которого он периодически падал, яростно дёргаясь, будто в сильном припадке. В конце концов он упал и уже не двигался. Его перенесли оттуда на скамейку, и Билл Сиддонз вежливо загородил его переносным багажом и гитарными чехлами.

Джим добивался успеха по рок-н-ролльной традиции “удача-приходит-к-победителю”. Кроме всё увеличивающегося числа девочек, он начал неистово тратить деньги – не на дома и машины, а на огромные счета в барах и на сшитую на заказ одежду, в том числе на куртку из кожи ящерицы и на костюм из шкуры эмбриона пони за 2200 долларов. Последний был небрежно выброшенв аэропорту на помойку, когда кто-то купил несколько таких же из кожи тюленя. У него появилась небольшая “свита”, которая всюду сопровождала его, греясь в специфическом свете поп -звёздного оттенка шестидесятых. Они возили Джима всюду, куда он хотел, соревновались, кто первым зажжёт его сигарету, бегали по его поручению в магазин за выпивкой, приводили в вокальную кабину множество самых настоящих группиз.

Джим также начал собирать и свой первый кружок серьёзных пьяниц, включая актёра Тома Бэйкера; затем фактически неизвестного ещё певца Элиса Купера и участника группы Элиса Глера Бакстона. Джим к этому времени стал очень серьёзно относиться к выпивке, хотя казалось, что всё было случайно. Он проводил целые дни в барах, которые практически окружали его мотель. Он никогда не появлялся в студии без бутылки.

Алкоголь был универсальным средством для Джима, магическим зельем, которое отвечало его нуждам, решало его проблемы, и, казалось, было ему предопределено. Потребление алкоголя было и одной из составляющих дионисийского образа, с которым он отождествлял себя и который ему нравилось примерять на себя. Это также хорошо вписывалось и в американскую культурную традицию.

Почти сразу после того, как была начата запись третьего альбома, обстановка в студии стала ненормальной. Сначала в репетиционной комнате, а затем и в студии стеной стояла “свита”. Ночью Брюс Ботник вытаскивал из вокальной кабины потерявшую сознание толстую девочку с платьем, задранным выше пояса и без штанов, и все, кто хотел, трахали её.

Потом наступил вечер, когда Джон бросил барабанные палочки и ушёл. Однажды раньше он уже делал это, когда Джим был слишком пьян, чтобы петь на вечере выпускников Мичиганского университета. Но теперь его уход был окончательным.

Всё! – взорвался Джон. – Меня это достало, хватит, я ухожу! Меня уже это достало, я ухожу! – Он ушёл.

Рэй и Робби посмотрели друг на друга, а затем вниз на Джима, который свалился на пол в студии и лежал в растекающейся луже мочи. Рэй медленно встал и прошёл в контрольную комнату. Он пожал плечами и сказал: “Я не знаю…” На следующий день, как обычно, в записи участвовали все четверо “Doors”.

Джон, Робби и Рэй начали потихоньку выяснять, кого бы можно было нанять для некоего дружеского контроля. Пол Ротшильд предложил Бобби Ньюверта, жившего тогда в НьюЙорке. “Doors” сказали, что слышали о нём.

Это спутник Дилана?

Больше того, – сказал Пол. Ньюверт был движущей силой, зарядом, и просто привлекательным энергичным человеком с беспечной внешностью. Он, кроме того, знал всех, кого нужно было знать – “с кем ты хочешь познакомиться, с Брандо?” Джоан Бааз говорила, что именно Ньюверт вдохновил Дилана на “Like a Rolling Stone”. – И, – сказал троим “Doors”

Пол, – он может навсегда “взять” Джима Моррисона. Он может занять его время, а с его умом – отвлечь его от девочек и пьянства, заставить больше двигаться, меньше спать и вовремя являться на концерты.

Трое “Doors” сказали Полу, что это им подходит, и Пол позвонил Джеку Холзману в НьюЙорк, сказав, что ситуация сильно ухудшилась, и они не уверены, что смогут записать третий альбом, пока кто-нибудь не сделает что-нибудь с Джимом. Джек сказал, что “Elektra” заплатит Ньюверту половину суммы.

Поскольку Ньюверт был, что называется, “странствующим художником”, они с Джимом встречались в Нью-Йорке и были немного знакомы, но, чтобы его роль выглядела естественной, Пол привёл его к Джиму во время мартовского турне “Doors”. План был такой, что Бобби начнёт делать фильм о “Doors” – документальную короткометражку, которая могла бы быть использована для раскрутки одного из выходящих синглов, сильно похожую на те, что были сняты для “Прорвись насквозь” и “Неизвестного солдата”.

Конечно, Джим делал то, что и собирался делать. “Не думайте, что “Doors” делали это за его спиной, – говорит Ньюверт, – потому что никто и никогда не делал ничего за спиной этого кота, потому что если вы абсолютно знали его, то вы знали, что он вовсе не был немым. От этого он предавался меланхолии – и немедленно. Мне предложили быть кем-то вроде неправящего правителя, да? Но в таком виде эта схема не работала. Кот приходил в уныние от каждого движения, которое делалось в этом направлении”. Итак, тем не менее, говорит Ньюверт, у них с Джимом завязались приятельские отношения. Сначала он попытался научить Джима играть на гитаре, но Джим отказался, потому что это было бы слишком долго. Тогда они занялись тем, что Бобби знал лучше всего: они просто бездельничали.

Это было совсем не трудно, парень. Не трудно измениться, потому что я тоже люблю холодное пиво и… текилу. Если говорить прямо, то нельзя сказать, что Джим должен был пить. Вы просто пришли бы к тому, что начали пить вместе с ним.

Джек Холзман посетил один из сеансов звукозаписи вскоре после того, как был нанят Ньюверт, и его тайно провели в вокальную кабину.

Я должен попросить вас о любезности, – сказал Робби.

Конечно, Робби.

Робби сказал Джеку, что они хотели бы получить вперёд авторские гонорары, которые они зарабатывали, но которые должны быть выплачены по истечении нескольких месяцев.