— Дорогу скажешь? — скучным голосом поинтересовался Хаук, убирая меч в ножны.

— Отчего же не сказать. — Зеленоглазая фэйри улыбнулась, но на этот раз ее улыбка напоминала откровенно хищный оскал. — Ведь вам нужно во дворец правителя? Оберон будет рад вас видеть, он героев любит…

— Так куда ехать? — не дал сбить себя с толку конунг.

— Куда смотрят морды ваших коней, — махнула рукой красавица. — Наткнетесь на дорогу, и по ней — на запад. Не заблудитесь.

И, не поворачиваясь спиной, фэйри скрылась в зарослях. Прошуршали сдвигаемые ветви, вновь прозвенел смех, и все стихло.

— Как тебе удалось не поддаться ее чарам? — смущенно спросил Арнвид. — Даже я, старый дурак, не устоял!

— Я был дважды женат, — без улыбки ответил Хаук. — А в каждой женщине есть что-то от фэйри. Научившись противостоять чарам обычных женщин, ты легко одолеешь схожее колдовство…

Эриль только головой покачал.

Лес вокруг вроде был самым обычным, цокали на деревьях белки, пели в листве птицы. Но в кустах что-то шуршало, чувствовалось, как за продвижением людей наблюдают десятки любопытных глаз. Время от времени Ивар замечал плывущие по воздуху облачка серебристого тумана, издалека доносились звуки пения, от которого мурашки шли по коже, и легкий, почти невесомый смех.

Дорога, обсыпанная желтым, точно масло, песком, обнаружилась примерно через милю. На ней виднелись отпечатки копыт, могущих принадлежать лошади, если бывают лошади размером с быка.

Дорога прихотливо виляла среди поросших лесом холмов, и солнце, странно холодное, медленно двигалось по небосводу, отмечая время. Неторопливо плыли темно-лиловые, страшно тяжелые на вид облака, в недрах их что-то глухо рокотало, блистали яркие зарницы, заставляя лошадей приседать, а людей вздрагивать.

Замок вынырнул из-за горизонта внезапно, словно только что выскочил из-под земли. Очарованные зрелищем, викинги невольно придержали коней…

Гордо вознеслись к небу ажурные башни, отлитые из сверкающего лунным светом металла. Зеленью темнела крепостная стена, будто сросшаяся из ряда гигантских листьев, и плыли по воздуху похожие на золотистые паутинки флаги, норовя сорваться со шпилей, которые, казалось, готовы были пропороть брюхо тучам…

Издалека замок выглядел как чудесная игрушка, оброненная на землю кем-то из богов. Он светился, затмевая даже сияние солнца, и казалось, что от стен его исходит едва слышимая музыка.

— Нам нужно туда. — Грубый голос Хаука разрушил очарование.

От обрушившейся боли Ивар едва не застонал, потряс головой. На конунга покосился почти с ненавистью. Похожие взгляды бросали на предводителя и прочие викинги.

— Вы хотите стоять тут и любоваться до тех пор, пока не окаменеете? — спросил Арнвид. — Вперед, или, клянусь кулаками Тора, я потащу вас на веревке!

Мрачные, как после похорон, всадники потрусили за Хауком, не отрывая глаз от прекрасного замка. Тот рос, приближался — стало ясно, насколько огромны тонкие на вид башни. Чтобы рассмотреть их верхушки, приходилось задирать голову.

Исполинские ворота — два выросших до невероятных размеров дубовых листа — оказались распахнуты, стражи не было видно, а неподалеку, на зеленой лужайке пасся табун необычно крупных лошадей. То есть в первый момент Ивар решил, что это лошади, и только когда белоснежный жеребец вышел на дорогу, перегораживая путь к замку, молодой викинг заметил витой рог, растущий из выпуклого лба. От рога исходило мягкое сияние.

Сердце дернулось в груди, заставляя замереть. На людей смотрел, слегка скосив умные серые глаза, единорог. В его позе не было угрозы, но на ногах с тяжелыми копытами переливались могучие мышцы, и чувствовалось, что схватка с таким противником даже для опытных воинов будет страшной.

К вожаку присоединились еще два жеребца. Один был серый, точно утренний туман, а второй — чудной лиловой масти, как сошедшая с неба туча. Все трое изучающе смотрели на людей.

— Вот почему нет охраны, — облизав пересохшие губы, предположил Нерейд. — Эти зверюги сами решат, кого пустить, а кого — нет…

Единороги смотрели серьезно, нападать не спешили, но и дорогу не освобождали.

— Нам нужно к вашему правителю, — сказал Хаук осторожно. — Если вы не пустите нас, то мы будем драться…

В груди белоснежного жеребца родилось ржание, похожее на лошадиное, только куда более мелодичное. Он взвился на дыбы, замолотил по воздуху огромными копытами. Открылся белый живот, пук волос ближе к хвосту.

Ивар вздрогнул, невольно ухватился за меч. Недавно подметил за собой новую привычку — при любой неожиданности, которая раньше заставила бы забиться в угол, тянуться к оружию.

Вожаку ответили сразу несколько голосов, и могучие звери, переглянувшись, отошли в сторону. Движения их были мягкими и плавными, они словно плыли над землей, перетекая из позы в позу. Ивар сглотнул, с трудом отвел взгляд.