– А Рёгнвальд? – спросил Гудрёд.

– Вытащим как-нибудь… – уже без прежней решимости добавил молодой эриль. – Ну не сидеть же здесь и не ждать, когда нас выпустят…

– Этого бы я вам не советовал, – в голосе Сигфреда зазвучало отвращение, – холодно, темно, кормят отвратительно и редко. За те три дня, что мы тут, я изрядно соскучился по нормальной жизни. Можно попробовать сломать решетку и прорваться наверх. Погибнем, так хоть в бою! Все лучше, чем давиться этой дрянью и ворочаться в дерьме!

– В общем, тебе решать, Ивар! – Нерейд завозился, устраиваясь поудобнее.

– Это еще почему? – опешил тот.

– А кому ж еще? – Удивился Болтун. – Ты был у нас старшим во время путешествия в Багдад. Привык, так сказать, принимать решения… Вот и давай, принимай!

Ивар поморщился. В походе все было ясно – ты старший, тебе за все и отвечать. Но, возвращаясь в Миклагард, он рассчитывал сложить с себя ношу власти, чтобы вновь стать простым воином в дружине конунга Хаука…

Не получилось.

– Мне больше нравится вариант со стеной, – сказал Ивар после некоторого размышления, – шансов тут больше.

– Отлично. – Даже в темноте было видно, как кивнул Ингьяльд. – Мне нужно немного отдохнуть, да и ломать камень лучше всего под утро, когда у стражи бдительность ослабнет…

– Как ты здесь утро увидишь? – проворчал Нерейд. – Мы ж под землей! Тут всегда темно, как у медведя в заднице!

– Все-то тебе известно, везде-то ты побывал… – беззлобно отшутился юный эриль. – Я время сердцем чувствую! Зря, что ли, меня Арнвид два года натаскивал?

– Вот и узнаем, зря или нет! – заключил Ивар. – А сейчас не мешайте ему отдыхать!

Вязаная руна, похожая на уродливый куст без листьев, мерцала неприятным, режущим глаза светом. Ингьяльд присоединял к ней все новые линии, и свечение становилось ярче. По бугристым стенам поползли блики, стал виден грязный пол, черная дыра в углу.

Если молодой эриль не ошибся, то наверху сейчас стояло самое предрассветное время, когда веки тяжелеют даже у самых выносливых. Судя по тому, как сильно хотелось спать, так оно и было.

– Ну что, готовы? – спросил Ингьяльд, повернувшись к остальным.

– Да! – прорычал Кари. К его спине остатками пут был привязан Рёгнвальд.

Остальные ограничились кивками.

– Давай! – махнул рукой Ивар, ощущая, как по спине ползет предательский холодок.

Ингьяльд кивнул, повернулся к стене. К руне добавилась еще одна линия, шепот искусного викинга неожиданно громко отразился от стен.

В глубине шершавой глыбы что-то зарокотало, раздался треск, под ногами дрогнуло. Огромные куски камня на глазах крошились, распадаясь в песок и пыль. Руна, лишившись опоры, осталась висеть в пустоте, освещая пролом, который продолжал расширяться.

А потом сквозь дыру пенящимся темным потоком хлынула вода. Руна зашипела и погасла.

– Держаться! – только и успел выкрикнуть Ивар. Его завертело, потащило назад, к решетке.

Ингьяльд пробормотал что-то неразборчивое, выставил перед собой скрещенные руки. Беснующийся поток успокоился. Вода продолжала прибывать, но намного медленнее.

– Вперед! Быстрее! – Голос молодого эриля был хриплым от напряжения. – Я забыл про прилив! Уровень воды гораздо выше нашей темницы! Нужно выбраться в море, пока я держу поток! Иначе не выплывем!

Ивар оттолкнулся от решетки и поплыл туда, где должна быть дыра, ведущая к свободе. Наткнулся рукой на что-то мягкое.

– Осторожнее! – выругалось оно голосом Нерейда. – Ты мне чуть глаз не выдавил!

Отверстие уже все было занято водой. Пришлось нырять.

Под водой оказалось куда холоднее. Ивар продвигался широкими гребками, изо всех сил вглядываясь в окружающий мрак. Встречное течение было ощутимо, но особенно не мешало, руки то и дело цеплялись за края пробитого Ингьяльдом тоннеля.

Потом касания прекратились, а далеко вверху забрезжил слабый свет. Грудь горела, страшно хотелось вдохнуть.

Чувствуя, как темнеет в глазах, Ивар рванул вверх. Никакой встречный поток плыть не мешал, зато вода казалась плотной, точно смола. Руки и ноги сводило, мышцы потихоньку цепенели.

Очутившись на поверхности, он жадно втянул сырой воздух. Грудь едва не лопнула от напора, а накатившая волна заставила хлебнуть соленого месива. Ивар закашлялся, замолотил руками, пытаясь удержаться на плаву.