— Давай в Семашко, Володя. — И медицинский «транзит», мигнув проблесковыми маячками, отъехал с обочины…

— Маленькое дорожное приключение. — Андрей устроился за рулем и провернул ключ зажигания.

— Это уж точно, — согласился с ним Погосян.

И в этот момент стеной встал перед ними тропический ливень. Неожиданно, в тот момент, когда все уже были уверены, что его пронесет стороной.

— Хорошо, что не раньше. — Андрей включил передачу. «Дворники» не справлялись с потоком воды. — Проклятье! Не видно ни зги! Давай, трави про своих проституток.

— А! — оживился Погосян. — Ну, короче, залезли они в эту ванну. Вчетвером, в сисю пьяные. Что тут началось! Бедные шлюхи прокляли все…

…Я проклял все! Пока отделался от мерзкой старухи. Но угнаться за мной она не смогла — возможно, ей в этом мешала коса — и наконец отвязалась.

Потом был какой-то сплошной сумбур. Блуждания по запутанным лабиринтам, кромешная темнота, чьи-то громкие вопли и мягкие руки, нежно ласкавшие мое тело. Хотя я знал точно, что этого быть не должно. Тела у меня уже нет — его растоптали стальные траки карьерного экскаватора. И меня не должно уже быть, но я все-таки есть. Я существую, я мыслю. Даже перемещаюсь в каком-то сюрреальном пространстве.

Я сразу же полностью утратил контроль над временем. Минуты здесь могли казаться часами, а годы — секундами. Но меня это волновало в самой ничтожной мере. Я мечтал об одном — скорей бы закончился этот переходный период, и я ощутил бы наконец что-то конкретное. Пусть ужасное, но реальное и осязаемое. Но улетали минуты, — а может, часы или годы, — а этим осязаемым и не пахло. Даже Голос оказался не голосом, а чем-то абстрактным…

Голос поднялся откуда-то из глубин. Сперва он был робким и почти незаметным, но с каждым мгновением подступал ко мне ближе и ближе, набирал силу, вторгался в меня, хозяйничал в уголках моего сознания, пока окончательно не освоился, не заполнил меня до предела.

— Привет, — сказал Голос, который был вовсе не голосом. Скорее это… Нет, я никак не мог себе объяснить, что это было. Я никогда не смогу этого объяснить.

Так вот:

— Привет, — сказал Голос.

— Привет, — сказал я.

— Не называй меня Голосом. Я Персиваль Голоблад.

— Ярослав Леонидович. Очень приятно.

— Сомневаюсь. Но это не имеет значения. Перейдем сразу к делу, у нас мало времени. Слушай внимательно.

Мне все равно было нечем заняться.

— Говорите, я слушаю, — разрешил я и сразу же с головой погрузился в веселенькую историю, которую обрушил на меня Голоблад.

История эта закончилась примерно за пятнадцать минут до того, как что-то впечатало меня в асфальт около Пулкова. Закончилась тем, что мой собеседник неудачно словил сразу двенадцать пуль из автомата Калашникова. Пули буквально разрезали пополам его тело, и сейчас оно, укутанное полиэтиленовой пленкой, валялось в подвале одного из коттеджей в Горелове. Его должны были вывезти на Южную свалку сегодняшней ночью.

То, что произошло, являлось эффектным финалом блестящей двенадцатилетней карьеры Голоблада в МИ-6. Специализация: восточно-славянский сектор, Россия, работа на холоде. Персиваль Голоблад прожил в Петербурге семь лет. Обрусел, болтал по-русски почти без акцента и занимал приличную должность финансового директора одного из крупных инвестиционных проектов. И, естественно, проворачивал кое-какие делишки для «фирмы». В основном, в одиночку, но порой приходилось участвовать в «играх» с очень большими ставками и брать на себя руководство диверсионными группами. Он был идеально подготовлен для подобной работы. Последняя операция — ликвидация двух чересчур деловых граждан России, склонных к продаже в Ирак и на Кубу военно-промышленных технологий…

— Она закончилась для меня крахом, — вздохнул Голоблад. — Эти ушлые негодяи что-то пронюхали, и я спекся. Проклятье! Слушай, ты можешь помочь мне. Эту работу надо закончить.

— Помочь? Бросьте и думать! Я ни на что не способен! — испуганно взвизгнул я.

— Будешь способен. Будешь, черт побери! Я тебе помогу.

— Как? Объяснитесь. Я вообще не понимаю, о чем идет речь. — Я действительно не мог понять, что происходит.

— Сейчас поймешь. Слушай… Мне уже некуда возвращаться. Я умер. Меня сегодня сожгут на свалке. А ты, если как следует постараешься, вылезешь. Тебя откачают, ты снова сможешь ходить.

Нет, я решительно не понимал ничего. Как вылезу? Как снова смогу ходить? Меня же в лепешку раздавил экскаватор.

— Меня раздавил экскаватор, — простонал я.

— Какой экскаватор? — рассмеялся Персиваль Голоблад. — Тебя шарахнуло молнией, чудик. Ты лежишь сейчас розовый и красивый в реанимации больницы Семашко. И в любой момент можешь выйти из комы. Так что у нас нет времени на болтовню.

— Откуда вы знаете, что я в больнице?

— Откуда-то знаю… — Мне показалось, что Голос на мгновение нерешительно заколебался, но сразу восстановил свою силу. — Сам не пойму, но это точно. Послушай, Ярослав Леонидович. Я сейчас попробую внедриться в твое сознание. Чуть-чуть мне это уже удалось. Ведь получается у нас друг с другом беседовать. Так я постараюсь еще немного продвинуться. Ты только не рыпайся, не мешай мне. Договорились?

Дудки! Эта игра перестала мне нравиться. Агент иностранной разведки собирается завладеть моим телом! Еще какие-то сутки назад я был готов продать его и душу в придачу за бесценок хоть Дьяволу, хоть кому. Но сейчас вдруг во мне все восстало против этого фарса. И я сказал твердо:

— Нет.

— Какое там «нет», идиот. Двигайся, двигайся.

— Нет. — Я ощущал, как Персиваль Голоблад овладевает мной. Он обволакивает меня, захватывает жадными горстями все то, что еще не давно было моим, по-хозяйски копошится в моем сознании, все больше и больше подчиняя его себе. И я начал отчаянно биться, как рыба, угодившая в садок рыбака. Я начал стремительно удирать от него по невидимым коридорам. Сквозь двери и дыры. С этажа на этаж. С одного уровня на другой. Он настигал меня — я отбивался. Он цепко хватал меня — я выскальзывал из его объятий. И отчаянно кидал себя в пучину пространства.