Празднество вскоре распалось. После прихода Гидеона, долгой дороги и оргии об-жорства старый шейх внезапно принял коматозный вид. Деревенские постепенно разо-шлись, а бедуины повалились там, где сидели, и раздался дружный храп.

Хотя многие бедуины принадлежали к тем же кланам, что и деревенские, а то и при-ходились им дядями или двоюродными братьями, деревенские накрепко заперли двери, попрятали добро и пересчитали своих дочерей.

Хаджи Ибрагим повел Гидеона за деревню, недалеко от шоссе, где они могли ос-таться вдвоем. Мухтар казался очень встревоженным.

– Я боялся, что ты вовремя не придешь на мою свадьбу, - сказал Ибрагим.

– Ты же знаешь, я бы ее не пропустил.

– Завтра мы все здесь приведем в порядок, - продолжал Ибрагим.
– Она изыскан-ный, чудесный цветок, газель. Я очень счастлив. Что ты обо всем этом думаешь, Гидеон? Может быть, вторая жена - это то, о чем евреям следовало бы подумать. Таким способом вы могли бы иметь гораздо больше детей.

– Это лишь означало бы, что гораздо больше замышлялось бы против вас.

– А! Все равно. Мой брат Фарук годами меня обманывал. Я уверен, что и мой стар-ший сын Камаль тоже меня обманывает. Но я человек жалостливый. Если брат и сын про-водят свою жизнь в работе на тебя, и ты богат, а они бедны, то они тебя обманывают. Не заставляй свою собаку голодать, говорю я, потому что кто-нибудь другой даст ей кусок хлеба и уведет ее. Поверь мне, я набрался достаточно ума, чтобы управлять второй семьей.

Хаджи Ибрагим несколько раз откашлялся - верный знак того, что он ерзает в пред-дверии щекотливой темы.

– У меня к тебе очень деликатный разговор. Ты мой единственный друг, кому я могу до такой степени довериться.
– Ибрагим помрачнел.
– У меня к тебе самое доверительное отношение в моей жизни, - сказал он.
– Я вручаю тебе мое самое потаенное.

– Ты уверен, что должен это сделать?

– Я тебе доверяю, по крайней мере думаю, что доверяю.

– Отлично. В чем же дело?

Хаджи Ибрагим повторил спектакль с прокашливанием, затем наклонился близко к Гидеону и понизил голос, хотя их никто не мог слышать.

– Девушка, Рамиза, очень молода, а я прожил много жатв.
– Он издал глубокий, глу-бокий вздох и повторил его снова.
– Мне важно произвести большое впечатление, потому что эта свадьба - одна из самых важных для племени Ваххаби за много лет. Гидеон, друг мой, у меня в последнее время были неудачи.

– Что за неудачи?

Мухтар махнул рукой и проворчал:

– Неудачи самого унизительного сорта. Наверно, это не моя вина. Я просто больше не чувствую привлекательности Агари. Я знаю, что женщины болтают возле колодца. Агарь им намекнула, что между нами больше нет удовлетворения. На мою новую жену мне надо произвести сильное впечатление, не то я пропал.

– Ты говоришь о своей роли как мужчины, любовника в постели, что ли?

Ибрагим испустил долгий вздох и покачал головой.

– Я не могу этого понять. Это стало случаться после последней жатвы, правда, лишь иногда.

Гидеон кивком подтвердил, что понимает хаджи Ибрагима и чувствует его смуще-ние. Центром существования арабского мужчины была его мужская сила. Ставшее извест-ным другим бессилие - самый большой позор, какой только может пасть на мужчину.

– Что я должен делать?
– спросил Гидеон.

– Я знаю, что у ваших в Шемеше есть некоторые лекарства, которые могут попра-вить положение.

– Слушай, Ибрагим. Мужчины искали этот магический эликсир с начала времен. У вас же есть ваши собственные средства.

– Я их все перепробовал. Я даже посылал в магазин в Каире. Они не действуют. У меня все бывает в порядке, если только я не нервничаю и не думаю об этом слишком мно-го.

Гидеон пожал плечами.

– Средство, которое вы даете своим быкам и коням. То средство, которое идет из Испании.

– Шпанские мушки?

– Да, да, то самое. Шпанские мушки.

– Но это же для скота. Для человека это опасно. Нет, нет, хаджи Ибрагим, ничего не выйдет.

– Если я буду нервничать и у меня не получится с этой девушкой, я уеду из Табы, уе-ду из Палестины. Поеду в Китай.