Наверное, никогда раньше я не целовала мужчину с таким исступлением. В этом безумном порыве я сознавала лишь то, что Тиан-Тиан был моей единственной радостью, потерянной, но вновь обретенной. Моим светом, моим вдохновением, неизъяснимой сладостью и болью, безупречной персидской розой, первозданную дикую красоту которой, словно алхимик, воссоздал неведомый садовник.

Мы достигли экстаза почти одновременно. Я поднесла ко рту увлажнившуюся от живительных соков руку, вдохнула запах своего тела. Тиан-Тиан приник к моей ладони поцелуем.

– Вкусно пахнет, как пряный утиный суп с мускусом, анисом и корицей, – глубоко вздохнул он и мгновенно забылся сном, так и не отпустив мою руку.

К половине восьмого вечера мы с Тиан-Тианом подъехали к отелю «Мир» на Набережной. Там внизу, в ярко освещенном вестибюле, нас ждала взволнованная Конни с мужем.

В красном с позолотой ципао, в туфлях на высоких каблуках и безукоризненном макияже, Конни выглядела сногсшибательно, такая же благородная и изящная, как голливудская актриса шестидесятых Лиса Лу [100] . Едва завидев Тиан-Тиана, она заплакала и захотела обнять его. Тиан-Тиан отпрянул. Ее спутник подошел к ней, и она, словно ища опоры, прижалась к его груди, утирая слезы платком.

Скоро к ней вернулось самообладание, и она улыбнулась.

– Я и представить не могла, что ты так вырос, похудел и стал таким красивым. Я действительно… ужасно рада! Ох, давайте я вас познакомлю! – сказала она, приближаясь к нам под руку со своим мужем. – Это мой муж Хуан, – и уже обращаясь к нему: – А это Тиан-Тиан и Коко.

Мы обменялись рукопожатиями.

– Наверное, все проголодались, – произнес Хуан по-английски с выраженным испанским акцентом. – Пойдемте ужинать.

Это был высокий мужчина, на вид лет сорока. У него была яркая внешность настоящего матадора: крепкий, сильный, с копной густых каштановых волос, карими глазами и ястребиным носом. Картину довершали пухлые губы и характерный для европейцев прямой, точеный подбородок, придававший его лицу мужественное и чувственное выражение. Они с Конни были прекрасной парой, герой и его дама сердца, только дама, судя по всему, была на три – четыре года старше.

Мы сели в такси и поехали на улицу Хеншан. Дорогой никто не проронил ни слова. Тиан-Тиан сидел между Конни и мной на заднем сиденье, напряженный, как стальная пружина.

Время от времени Хуан восклицал что-то по-испански. Может, восхищался видом ночного города. Он впервые приехал в Китай. У себя дома, в маленьком испанском городке, он разве что в кино видел китайцев в традиционных национальных костюмах или китаянок в траурных одеждах. Как оказалось, его жена почти ничего не рассказывала о своей родине. И теперь он был несказанно удивлен, увидев современный, сверкающий многоцветием огней Шанхай.

Затем мы шли по узкой аллее в свете уличных фонарей меж стен, увитых плющом, пока не показался ряд зданий в европейском стиле. Вошли во дворик, освещенный огнями реклам. Это был китайский ресторан «Кухня Яна». Скромная и сдержанная обстановка, простая кухня, вкусная, почти домашняя еда. Уж не знаю, как это Конни, так давно покинувшей Шанхай, удалось отыскать этот уютный ресторанчик, затерянный среди глухих улочек и тенистых аллей. Но это действительно было чудесное место, где можно спокойно поесть и поговорить.

Конни предложила мне сделать заказ. К столику подошел владелец – таец по национальности – и начал беседовать с Конни, как со старой знакомой. На ломаном китайском Хуан заявил, что ни за что не станет есть куриные ножки и свиной рубец. По его словам, он имел несчастье попробовать эти два блюда сразу по приезде и тут же угодил в больницу с диареей.

– Пришлось везти его в госпиталь Хуашань и класть под капельницу, – пояснила Конни. – Правда, думаю, еда здесь ни при чем. Просто он только что приехал и еще не успел акклиматизироваться.

Тиан-Тиан, словно в забытьи, сидел рядом со мной с рассеянным видом и курил, не участвуя в разговоре. Он и так сделал над собой огромное усилие, согласившись на встречу с матерью, и сейчас не мог принудить себя улыбнуться ей и был не в состоянии заплакать.

Ужинали обстоятельно и неторопливо. Конни вспоминала время, когда она была беременна Тиан-Тианом, его появление на свет, их совместную жизнь до его тринадцатилетия. Ее память цепко хранила каждую мелочь минувших дней, и она бережно перебирала их одну за другой, как семейные реликвии.

– Во время беременности я часто сидела в изголовье кровати, глядя на календарь. На нем была изображена маленькая девочка, иностранка, за игрой в мяч. Она казалась мне самым прелестным созданием на свете. Я представляла, что у меня родится такая же чудная крошка, и вот свершилось чудо, мечты сбылись, и у меня появился милый малыш. Я ничуть не расстроилась, что это мальчик, такой он был хрупкий и красивый.

Произнося эти слова, Конни смотрела на Тиан-Тиана, но тот сидел с безучастным видом и сосредоточенно чистил креветку. Она кратко пояснила мужу по-испански, о чем только что рассказывала нам. Хуан кивнул в знак согласия и, обращаясь ко мне, заметил: