Шрифт:
– А что они могут поделать? Есть такие, у которых куча детей, вот из-за нужды да из страха и отдают девушек, лишь бы прокормить остальных.
Скэндер скрестил ноги на подстилке и закурил.
– Это же настоящее рабство, – возмущенно сказал он. – Продавать девушку! Не понимаю, неужели вы действительно так боитесь бея?
Лёни тоже привстал.
– Куда нам тягаться с беем, Скэндер. Мы все как кукушкины птенцы, каждый сам по себе. Вот быть бы всем вместе, тогда знали бы, что делать. А то поодиночке он нас и грызет. Некоторые пробовали было тягаться с ним, а что из этого вышло? Ты слыхал историю о Ндине, Ндине-разбойнике?
– Нет.
– Гафур-бей послал к нему управляющего – забрать его дочь в служанки, а Ндин возьми да и застрели его и с ним еще одного пса. А сам стал разбойником. Ну и чего добился? Землю у него забрали, лачугу сожгли, дети остались без крыши над головой, пошли по миру, а его самого убили жандармы. В конце концов бей добился своего – взял его дочку служанкой к себе в дом.
Скэндер лег навзничь, подложив руки под голову. Улегся и Лёни.
Скэндер вдруг позвал:
– Лёни!
– Ну, – сонно отозвался тот.
– А если с тобой случится такое?
Лёни рывком сел.
– Со мной? Ну уж нет, Скэндер! Голова у него одна, а рук у меня две. У нас только честь и осталась. Если и ее возьмут, то чем мы будем отличаться от скотины!
– А ты не боишься, что сам себя погубишь?
– Подумаешь, не я первый, не я последний.
– Вот сейчас ты мне нравишься. Так и надо говорить, – сказал довольный Скэндер.
– Не важно, что мы говорим, Скэндер, важно, что делаем. Есть такие: на словах горы своротят, а как дойдет до дела, так куда что девалось.
– Я знаю, ты никогда не сдашься, – убежденно сказал Скэндер.
– Сдаваться? Да ты посмотри, как мы маемся. Я порой задумаюсь над нашей жизнью, места себе не нахожу, такая злость берет на все. Но что мы можем поделать?
Скэндер снова сел, собираясь что-то спросить, но Лёни его опередил.
– Вот ты ученый, Скэндер. Скажи мне, правду говорят, будто в России больше нет беев?
– Правда.
– А в других странах?
– Там есть.
– Значит, не только у нас эти кровопийцы?
– Во всех странах, кроме России, то же, что и у нас.
– А у нас когда же будет, как в России?
– Когда будет? Как тебе сказать? Наверно, когда ты и я поймем, что во всех наших бедах виноваты беи.
– Положим, мы-то с тобой понимаем, а остальные?
– А ты растолкуй своим товарищам, те передадут своим, так один за другим все и поймут.
– Ну ладно, положим, все поняли, а дальше что?
– Потом надо организоваться.
– Как это?
– Надо объединиться всем вместе, понимаешь? И действовать все как один, а не каждый сам по себе. Вот это и значит организоваться.
– А дальше?
– А дальше ударим по ним, чтобы и духа не осталось.
– Но у них правительство, жандармы!
– Мы тоже вооружимся, и там посмотрим, кто сильнее. Подумай сам, откуда они берут жандармов? Из народа берут. Жандарм – такой же крестьянин, как и ты. Ты видал когда-нибудь, чтобы бей был жандармом?
– А в России, как они все это сделали?
– В России? Знаешь, там было еще хуже, чем у нас. Там крестьян продавали и покупали, как скот, беи были еще сильнее, чем наши, но Ленин поставил их всех на место. Ты слыхал о Ленине?
– Слыхал.
– Правда?
– Чего ты удивляешься?
– А читать ты умеешь?
– Умею.
– Ты сколько учился?
– Два года.
– Какие-нибудь книги читал?
– А то. Однажды мне один охотник дал почитать книгу. Хорошая книга. Я ее и отцу прочитал.
– Как она называлась?
– Не помню. Сказки.
– А еще что-нибудь читал?
– Еще мне Пилё давал одну. Постой, как же она называлась… Да! «Албания – чем она была, чем является и чем будет». [45]
45
Книга Сами Фрашери, видного деятеля албанского Возрождения.
– Понравилось?
– Очень.
– Я дам тебе несколько книг, Лёни, но читай их только сам и никому не показывай.
– Почему?
– Это запрещенные книги. Найдут их, посадят в тюрьму.
– Дай мне их обязательно, ну а посадят, уж так и быть, ради них пусть сажают.
Оба засмеялись.
– Спите-ка, хватит байки рассказывать, – донесся до них голос Кози.
Но им не спалось. Они еще долго разговаривали и заснули только на рассвете.
– Хороши, – насмешливо сказала Шпреса, останавливаясь возле них. – Ночью болтаете, а утром вас не поднять.