Я с жаром ее заверила, что не захочется. Однако к ней зашла и покорно сидела на диване, пока она наводила порядок под оным.

— Удивительное дело! — вдруг раздался оттуда полузадушенный Маришин голос. — Я тут нашла кое-что интересное.

После этого из-под кровати показалась голая, в грязных разводах Маришина рука, а следом и вся Мариша целиком.

— Вот! — с явным триумфом сказала она, сунув мне под нос нечто, что я сначала приняла за мумию тепличного помидора, но я ошибалась — этим предметом оказался маленький и грязный пузатый бегемотик, украшавший собой ключи от Маришиной квартиры.

— Напрасно мы Доронина к Вовчику сгоняли, — кисло подвела итог я.

— Зато со старым знакомым повидалась, — жизнерадостно возразила мне Мариша. — Он прекрасно выглядит.

— Да, для человека, который на днях освободился, — уныло согласилась с ней я.

— Это навело меня на одну мысль, — сказала Мариша, и меня затрясло, но моя черствая подруга не заметила моего состояния и продолжила как ни в чем не бывало:

— Как ты смотришь на то, чтобы съездить на пару дней в Москву?

Я перевела дух. Против ожидания идея была совсем не так уж страшна. Но на всякий случай я решила уточнить, с Маришей нужно уточнять каждый шаг, а то рискуешь оказаться в луже:

— Ты хочешь навестить Мишку, и только?

— Хочу спросить у него, что он про эти дела думает.

— Сразу могу сказать, он тебе заявит, мол, сама виновата, не надо было его выгонять, а теперь пеняй на себя, — сказала я.

— Ну, — усомнилась Мариша. — Он не такой.

Ночевать мы отправились ко мне. Мариша снова задержалась у себя на пару минут. Я поломала голову и решила, что она проверяет, появляется ли призрак Никиты, когда меня нет рядом, и если появляется, то как быстро. Судя по топоту Маришиных ног вниз по лестнице, появлялся он почти моментально. Спать мы улеглись на одном диване, и к утру я всерьез начала склоняться к мысли, что Москва — это совсем неплохо. Храпела Мариша чудовищно, не спасали никакие средства. Конечно, было бы совсем хорошо отправить Маришу туда одну, но как ей об этом сказать, я так и не придумала. Из-за всего этого поднялись мы рано, что, подумала я с тоской, становится уже привычкой. Мариша горестно начала стонать, что никогда не была одна в Москве, обязательно там потеряется, заблудится и прочее. В итоге очень быстро решено было ехать вдвоем.

— Нам надо зайти ко мне домой, чтобы собрать вещи, — сказала Мариша, и я, совершенно не выспавшись, немного удивилась такой постановке вопроса, но потом сообразила, что одна она домой идти боится.

— Чего ты придумала? — недовольно гудела я, когда мы прорысили по росистой травке к дому Мариши. — У тебя же не гарем мужиков, больше тебе опасаться нечего — запас-то их вышел.

— М-да? — неопределенно протянула Мариша и добавила совсем уж туманно:

— Кто их знает.

Мне оставалось только гадать, кого она имеет в виду, своих приятелей или типов, которые ей этих приятелей, находящихся в некондиционном виде, подбрасывают. Дверь мы открыли с некоторым трепетом, который оказался вполне оправданным.

— Только не это! — простонала Мариша и, приготовившись сползти по стенке, прошептала:

— Снова валяется.

В глубине души надеясь, что она ошибается, я вошла внутрь. Но там и в самом деле лежал мужчина в шелковых брюках и порванной на спине, но тоже шелковой рубашке. Вокруг него было раскидано с десяток булыжников, самый маленький из которых был размером с кулак. Неподалеку от головы пострадавшего гражданина валялся старинный чугунок, доставшийся Марише по наследству от какой-то ее прапрабабушки. Превозмогая страх, я наклонилась к пострадавшему и услышала слабый стон.

— Он жив, — обрадованно обернулась я к Марише.

Она мигом приободрилась и тоже подошла поближе.

— Это Рудик, — сказала она без тени сомнения. — Жаден до безумия и настырен до неприличия.

Это его основные качества. Я его посылала уже несколько раз, а он все лезет и лезет. Жаль, что убили тех, а не этого. Толку от него все равно никакого.

— Я бы на твоем месте тут не рассуждала, а радовалась, что судьба послала нам хоть одного живого свидетеля, — оборвала я ее. — И вообще, что тут у тебя валяется? Вроде бы уборку делали?

— Ах, это, — вздохнула Мариша. — Это пустяки.

Надо же было как-то о себе побеспокоиться, вот я и соорудила маленькую ловушечку. Трудно, что ли?

Всего-то и надо было, что сложить геологические образцы в чугунок и поставить его на дверь.

— Так это та коллекция, которую собирал твой брат? — припомнила я. — Ничего не скажешь, удачное применение ты для нее нашла. Экспонаты все как на подбор — увесистые. Как ты теперь объясняться со своим приятелем будешь?

— Может, он еще и не выживет, — равнодушно заявила Мариша, но к телефону пошла и «Скорую помощь» вызвала.

— Они спрашивают, что у него там? — крикнула Мариша от телефона. — Можешь их проконсультировать?

— У него на башке здоровая шишка и еще несколько поменьше, рваная рана на лбу, а еще он, наверное, дрался, потому что вся рубашка на спине порвана, но он мог и сам ее порвать, когда падал.

— Опять все мыть придется, — недовольно пробурчала Мариша, закончив общаться с врачами. — Он специально, что ли, поджидал, когда я порядок наведу? Не мог явиться до уборки? Насколько я его знаю, это вполне в его духе, просто не в состоянии не навредить. Скоро он в себя придет?