— Что это? — строго воззрилась на Катьку бабка. — Убери немедленно! Сказано же тебе, что не помню я. Зачем деньги суешь?

Бабка явно разозлилась не на шутку. Во всяком случае, она захлопнула дверь прямо у нас перед носом. И прощаться не стала.

— Вот так! — разочарованно сказала Катька. — И эта ниточка оборвалась.

— Пошли, — вздохнула я. — Чего даром время терять?

И мы повернулись, чтобы идти обратно. Но стоило нам это сделать, как дверь за нашими спинами скрипнула и отворилась. В просвете появилось лицо Александры Петровны.

— Эта ваша Галина случайно в чан с хлоркой не падала? — ворчливо спросила она у нас.

Мы вытаращили глаза и уставились на бабку.

— Потому что был тут лет двадцать назад такой случай, — сказала Александра Петровна. — Девчонку Галей звали. А вот фамилию я ее не помню.

— А кто может помнить? — спросила я.

— Должно быть, мастер, в бригаде которого эта девчонка работала, — ответила Александра Петровна. — Сейчас я вам ее телефон дам.

И она скрылась за дверью, так и не предложив нам пройти с ней. Через несколько минут она появилась снова, на этот раз держа в руках бумажку.

— Вот я вам записала телефон Нины, — сказала она нам. — Для вас она Нина Петровна будет. Позвоните ей. Может быть, она что-нибудь про вашу знакомую помнит.

И, сунув нам бумажку с телефоном, бабка захлопнула дверь прямо у нас перед носом, не попрощавшись. А все потому, что Катька снова начала шуршать деньгами.

— Впервые вижу человека, который бы добровольно отказался от заработанных денег, — недоуменно сказала Катька.

— Телефон какой-то странный, — вместо этого ответила я. — Цифр мало. И он с кодом.

— Это код Всеволожска, — сказала Катька. — И телефон потому короткий.

Чтобы не терять даром времени, мы спустились вниз и помчались в сторону Всеволожска. Этот город находился всего в двадцати минутах езды от того места, где находились мы. Вскоре мы уже очутились в нем. И принялись звонить по указанному телефону. Трубку снял какой-то молодой мужчина.

— Нина Петровна! — крикнул он. — Вас!

Через несколько минут в трубке послышался женский голос. Мы объяснили женщине, от кого мы и что нам нужно.

— Приезжайте, — коротко бросила Нина Петровна.

— Мы не знаем куда, — завопила я в трубку.

— А где вы сейчас? — спросила Нина Петровна.

Мы с Катькой огляделись по сторонам. Возле нас был магазин рыболовных принадлежностей с оригинальным названием «Все для рыбалки» и с огромным волжским осетром на вывеске. Возле магазина рос одинокий клен и стояла ободранная тумба с афишами.

— Знаю я это место. Мой дом как раз за углом, — спокойно сообщила нам Нина Петровна. — Завернете и увидите зеленый забор.

Мы завернули, проехали немного и в самом деле увидели темно-зеленый забор. Калитку нам уже открывала женщина лет шестидесяти. С нездоровым одутловатым лицом и палкой, на которую она опиралась. Не говоря ни одного слова, она махнула нам рукой, приказывая следовать за ней. Мы и проследовали. Нина Петровна провела нас в дом.

Дом у нее был большой, но старый. Хотя лет пятнадцать назад он мог считаться признаком состоятельности и даже богатства. На летний период хозяева тут наверняка сдавали комнаты жильцам. Дом был построен специально для этого. В нем имелось целых четыре отдельных входа. И еще одна лестница вела с улицы в мансарду.

— Что у вас ко мне за дело? — спросила Нина Петровна, когда мы наконец сняли с себя обувь, куртки и прошли по застеленным половичками деревянным крашеным полам в гостевую комнату. — Я по телефону ничего толком не поняла.

Мы с Катериной изложили еще раз свою просьбу.

— Помню этот случай, — сказала Нина Петровна. — Шуму от нее ужасно много было. Меня премии лишили. И выговор в приказе объявили. И даже в должности понизили. Правда, через год снова повысили, но все равно позору много было. Хотя ничего особо ужасного и не произошло. Ну, упала девка. Ну и что? Смотреть под ноги нужно было, не маленькая небось. В больницу попала, так и за дело. Разиня! За что меня премии лишать?

— Действительно несправедливо, — поддакнула Катька.

— А фамилию этой растяпы вы запомнили? — спросила я у противной бабки, которой ее паршивая премия явно была дороже здоровья работающей у нее под началом девушки.

— Мухина была ее фамилия, — буркнула Нина Петровна.

— Точно? — затаив дыхание, спросила я.

— Конечно, на всю жизнь ее, заразу, запомнила, — с досадой сказала Нина Петровна. — Единственный за всю мою трудовую жизнь выговор. И тот из-за этой растяпы. И чан-то всего на минутку приоткрыли. Сто раз все обходилось, а тут эта корова в него грохнулась.