К середине дня нашлись смельчаки, которые отважились попробовать жидкость. На вкус она оказалась еще более мерзкой, а вкупе с собачьими шариками валила наповал. Вся команда дружно ненавидела Даниила и ту девку, из-за которой он так рвался поскорей вернуться домой.

— Как было бы славно, — мечтал Лысый, запихивая в рот маленький коричневый катышек, — остались бы в Турции, отдохнули. Нам бы выслали наши документы.

— Чтобы нам выслали наши документы, нужно, чтобы нашли яхту, — сварливо заметил Толстый, которому было нестерпимо грустно после дегустации жидкости из бутылей.

— Вот и хорошо, — обрадовался Лысый. — Не надо было бы самим искать. А так, вернемся мы домой, сразу же придется мчаться искать нашу яхту. А не дай бог найдет ее милиция раньше нас, выручай ее потом. И девка эта еще проклятущая. Никак не пойму, неужели она и в самом деле так нужна нашему красавчику? И главное, что собирается с ней делать, когда найдет? Ведь молчит же гад.

Толстый не ответил. Все оставшиеся у него силы уходили на то, чтобы качать насос. Вода упрямо не желала замечать его усилий, и ее становилось все больше. К вечеру наконец судно подобрали пограничники. Несчастные путешественники, питавшиеся целый день собачьим кормом и двумя крохотными рыбешками, которые по молодости попались на грубо сработанный из проволоки крючок, приветствовали пограничников громкими криками восторга.

Пограничники радости их не разделяли, требовали документы.

— Куда вы лезете? — возмущался капитан милиции, пытаясь спихнуть Толстого с палубы. — Вернитесь обратно.

Но Толстый вместо того, чтобы послушаться, стал перетаскивать на пограничный катер товарищей. Последним на катер ступил Даниил. Покинутое судно, словно только этого и дожидалось, тут же пошло ко дну. Даниил проводил его взглядом и сделал заявление.

— У меня утром угнали яхту, — громко сообщил он. — Вы ее не встречали? Такая белая красавица, на борту нарисована купюра в сто долларов и надпись…

— Видели, — не дав ему договорить, буркнул капитан.

— И где она? Вы задержали похитителей? — набросился на пограничников Дан. — У них все наши деньги и документы.

Услышав про деньги, капитан выразил желание поискать яхту, но тут же добавил, что, вероятно, похитители угнали ее уже в Азовское море, а туда он соваться не может.

— Во всяком случае, направлялись они именно туда, — авторитетно заявил он. — Горючего-то у них хватит?

Даниил обреченно кивнул, не замечая, как его соратники обмениваются заговорщицкими взглядами.

— Но они могли потом и свернуть. Может, находятся сейчас где-нибудь в укромной бухточке, — добавил капитан. — Я доставлю вас в ближайший порт, а вы пошарите по побережью. Если повезет, наткнетесь на яхту прежде, чем ее перекрасят или перепродадут.

На берег незадачливые путешественники ступили уже в темноте. После дня, проведенного под палящим солнцем, их лица покраснели и покрылись волдырями. Еле передвигая ноги, мужики доползли до своих машин и разъехались по домам.

Мы провели день совершенно отлично. В наше отсутствие Суреныч, потеряв всякий стыд, предпринял очередную атаку на Зою. Моя мягкосердечная тетка не выдержала и согласилась немного позаниматься с его сыном-оболтусом. По этому поводу Фима ходил мрачнее тучи, а Суреныч расточал направо и налево улыбки.

— Сама не понимаю, как ему это удалось, — удивленно пожимала она плечами. — Ведь и дураку ясно, что из Фимы в лучшем случае получится директор ларька.

— Но ты же говорила, что он заинтересовался твоими опытами на работе, — сказал Васька.

Тетка досадливо поморщилась.

— Лаборант в тот раз перепутал реактивы, — пояснила она. — Вместо выпадения нужного осадка я получила нечто бурно кипящее с синим дымом. Выглядело это эффектно, не спорю, но нельзя же основывать изучение химии только на спецэффектах. А запомнить формулы Фима просто не в состоянии. Он до сих пор путает формулу воды с формулой серной кислоты.

Увидев нас, Суреныч изменился в лице и поспешно спрятался в своем домике, послав на разведку Фиму. Тот со свойственной ему прямолинейностью сразу же приступил к делу:

— Папаша спрашивает, как это вы до сих пор живы?

Мы загадочно улыбнулись и высокомерно уставились куда-то выше Фиминой головы. Не дождавшись ответа на свой вопрос, Фима приступил к занятиям, а мы деликатно вышли на свежий воздух.

Через полчаса из палатки выскочила моя тетка с совершенно безумным выражением лица. Не обратив на нас внимания, она кинулась прочь. Мы заглянули в палатку и увидели Фиму, увлеченно выводившего каракули, которые должны были, по всей видимости, обозначать какую-то формулу. Судя по количеству испорченных листов бумаги, занимался он этим не первый день, без особого успеха, но старательно.