— Пап, — вдруг сказал Витя, — а ты заметил, что Машка все о лете говорит?

— Заметил, а что? Она же у нас выдумщица!

— Нет, здесь дело не в этом, — серьезно сказал Витя. — Просто она твой разговор с мамой тогда слышала. Помнишь, когда ты повестку о медали «За оборону Москвы» получил?

— А какой разговор?

— Ну, что вы с мамой летом собираетесь пройти по Москве-реке, Рузе, Наре, Воре, в общем — где воевали в сорок первом. Так вот, Машка боится признаться, но ей очень хочется с вами…

Теперь, кажется, и я все понял.

— Возьмем с собой Машку, — сказал я. — Даже интереснее вместе. И для нее полезно!

Сказал, а про себя подумал… Подумал, что не вспомнил я о Машке, а она мамины медали подсчитывала. И вот мою последнюю, запоздалую, приняла куда серьезней, чем я. Для меня эта медаль была давним, пройденным, а для нее, оказывается, нынешним. Для нее? И для меня также, но только я боялся раскрыться перед Машкой, а, оказывается, надо было, необходимо было раскрыться.

Говорят, родители, взрослые родители учат детей. А вот, оказывается, и дети учат.

И если бы Машка сейчас не спала… Я бы бросился к ней и сказал бы что-то хорошее, доброе вместо одного слова: «Спасибо!» А можно было сказать ей и это «спасибо».

По телевизору выступал Махмуд Эсамбаев.

— Нравится? — спросил я Витю.

— Нравится. Я люблю его. Здорово он танцует! — признался Витя и через минуту вдруг добавил: — А меня вы возьмете? Мне бы очень хотелось! Ведь я, пап, хоть и взрослый, а никогда не воевал. Я только по книжкам знаю, как тогда под Москвой… И вы с мамой никогда раньше не говорили. Возьмете?

Конечно, я сказал, что возьмем, но, каюсь, мне было чуть-чуть не по себе.

Витя! Что ж мы забыли и его? Я забыл? А он, как и Машка…

В самом деле, не знаю, хорошо или плохо, когда человека сравнивают с птицами. Птица московка и — война. Птица московка — и вот теперь Витя. Знаю, что о птицах надо думать. Но о людях — еще больше. Ведь они, как птицы, разные…