Я завела двигатель и поехала по второму адресу. Это была квартира в одном из спальных районов. Но, к сожалению, дверь мне никто не открыл. На часах было начало шестого, и я решила подождать хозяев. Не ехать же сюда во второй раз. К тому же не мешало придумать предлог, под которым я заявлюсь к незнакомым людям с расспросами об антикварной мебели.

Когда около шести часов вечера я позвонила в квартиру, дверь мне открыл толстенький дядечка с очень хитрыми глазками и очень низким лобиком. Как действовать с подобными типами, я знала.

Уже через десять минут мы общались как старые друзья. Я сказала ему, что видела их мебель в салоне и она мне понравилась, выяснив адрес, решила поговорить с владельцем. Помимо желания приобрести предметы, выставленные в антикварном салоне, я выразила большую решимость купить и другие предметы из карельской березы, если таковые найдутся у гостеприимного хозяина.

– Вы знаете, – улыбаясь, говорила я, – в нашей семье все неравнодушны к карельской березе. Ведь раньше в дворянских семьях было очень много такой мебели. И у моих прадедушки и прабабушки тоже. Но потом... после всем известных потрясений что-то конфисковали, что-то просто пошло на дрова. Ведь в экстренных ситуациях выбирать не приходилось... Так что теперь у нас почти ничего не осталось...

Без умолку болтая про дворянские семьи и про своего мужа, я незаметно оказалась в квартире, а беседа стала принимать все более доверительный характер.

– Но, вы знаете... эта цена... вот, которую они назначили там, в магазине... Мы уже приобретали некоторые вещи... не кажется ли она вам слишком высокой?

Немного помявшись и порассуждав о том, что хорошие вещи стоят хороших денег, толстенький дядечка наконец раскололся.

– Ну, вы знаете... – говорил он, растягивая слова и кося своими хитрыми глазками на все стороны сразу, – все ведь хотят жить... правильно? И мы, и вы. Человек попросил меня помочь, почему бы не помочь человеку?

Из дальнейшего разговора выяснилось, что Рабинович в процессе торга попросил хозяина указать в договоре сумму, несколько большую, чем та, что он заплатил в реальности. При этом он ссылался на то, что он – рядовой агент, что комиссионные у него слишком маленькие, а дома семья, дети... В общем, бил на жалость.

Признаюсь, тут я отдала должное способностям Михаила Натановича. Уговорить человека, стоящего сейчас передо мной, подписаться под большей суммой, чем он получил в реальности, на мой взгляд, было абсолютно невозможно. Легче было высечь воду из камня. Но Рабинович все-таки сумел.

Правда, в этом случае разница была не такой большой, как при покупке иконы, но и не слишком маленькой. Для рядового агента – вполне прилично.

В сущности, я уже узнала все, что мне было нужно, и разговаривать с владельцем квартиры, напичканной мебелью из карельской березы, было больше не о чем. Я взяла у него телефон и пообещала, что перезвоню после того, как посоветуюсь с мужем. Возможно, мы и приобретем что-то непосредственно у него.

Я медленно шла к машине и обдумывала полученную информацию. Выходило, что «дядя Миша», с такой трепетной нежностью относящийся к интересам семьи, на деле безбожно обкрадывал и Бурового, и саму Ольгу, ведь магазин принадлежал ей. Помимо общей нелицеприятности всей картины была во всем этом еще и некая странность.

Зачем Рабиновичу, который так близок к семье, воровать? Неужели он не мог получать деньги легально? Почему проворачивал все дела тайно? Не мешало бы это выяснить.

Но как мне «пощупать» Рабиновича, я не представляла. В настоящее время он был вне досягаемости. А когда вернется из своего любовного путешествия, наверняка усилит контроль за мной.

Когда я приехала домой, был уже поздний вечер. Завтра мне снова предстоял трудный день, и я собиралась хорошенько отдохнуть. Но едва я легла, раздался звонок.

– Алло, Татьяна? Это Михаил Натанович. Ну что, как продвигается наше расследование?

Для меня это был полный сюрприз.

– Михаил Натанович? А мне сказали, что вы...

– Со мной все в порядке, и я хочу узнать, как идут дела, – не дав мне договорить, перебил он.

Это было грубовато, и я разозлилась. «Собираешься давить на меня? – раздраженно подумала я. – А я, между прочим, и сама умею давить».

– Не так быстро, как хотелось бы, – перешла я в наступление. – Мне не хватает информации, хотя, если не ошибаюсь, мне было обещано содействие. Согласитесь, я не могу делать правильные выводы, если не знаю всего. Из-за какой-то непонятной и, на мой взгляд, совершенно неоправданной засекреченности я даже не могу лично побеседовать со своим заказчиком. А ведь скорейшее раскрытие дела в интересах Ольги Сергеевны. Или я ошибаюсь?

Моя суровая тирада собеседника не смутила.

– Вы хотите встретиться с Ольгой? – после небольшого молчания спросил он.

– Да, я считаю, это необходимо.

– Но вы должны учитывать ее состояние. И потом, что она может сказать вам такого, чего не смогу сказать я?

– Ее состояние я обязательно буду учитывать. А что касается второго пункта, согласитесь, что между мужем и женой могут существовать такие... нюансы, о которых не говорят даже самым близким людям. Я могла бы, как женщина с женщиной, провести с ней доверительную беседу. Возможно, она смогла бы припомнить какие-то мелочи, даже на первый взгляд незначительные, которые тем не менее прольют свет на дело.