— Подумайте еще раз, — попросил Агриппа, — Ошибка может дорого стоить.

— Благодарю за заботу. Маршал, вы сегодня продемонстрировали образец благородства. Честно. Я не шучу. Знаю, чего вам это стоило. Нет, сеньоры. Простите великодушно за резкость и ехидство слов моих прежних, — серьезно произнес чародей, — Я остаюсь.

Гонсало прикусил губу и отвел взгляд. Агриппа д`Обинье повел себя спокойней.

— Жаль, — тридцатилетний полководец с манерами франта поднялся, в голосе его неожиданно зазвучала сталь привычного длинного меча для конного боя, — Предупреждаю, вы делаете роковую для себя и дорогих вам людей ошибку. Но если решите передумать — в любой момент обращайтесь ко мне. Даю слово — улажу все миром.

На следующее утро было назначено расширенное заседание Совета Министров, приближенным Хорхе предстояло выбрать временного регента. Назначение постоянного — прерогатива Совета Графов, заседание которого откроется еще не скоро. Камоэнс велик, много времени нужно, чтобы собрать минимум две трети из шестидесяти четырех графов со всех двенадцати провинций.

Граф Рамон — министр Монеты — постарался выспаться перед наиважнейшим Советом. Его судьба, как и судьба страны, могла круто измениться. На заседании кроме ключевых министров будут присутствовать немало аристократов и «людей мантии» рангом пониже.

Даже если меня и не изберут здесь — влияние Гальбы слишком велико — размышлял Мачадо, то в случае удачного выступления, хорошей речи, шансы завоевать голоса графов увеличатся.

Во дворец министр прибыл заранее, он хорошо знал, как важна подготовка, и как часто все меняется в последние минуты. Вышколенный лакей открыл дверцу кареты и подобострастно вытянулся, словно гвардеец на параде.

Слуги боялись Мачадо, министр отличался злопамятным нравом и редкой мстительностью, жестоко карая за малейшую провинность. «Лучше наказать чрезмерно, чем дать послабление», — вот каков был его девиз. И в обращении с подчиненными, и в делах личных и государственных. Рамон всегда старался упредить противника, нанести первый удар, даже если тот и не считал себя его врагом. На всякий случай.

Осторожность, гордыня и алчность были тремя феями, правившими коренастым самоуверенным Мачадо.

Идя по главному коридору в окружении свиты из дворян и чиновников, Рамон заметил герцогиню Марию де Тавора. Лицо его скривилось. Мария довольно усмехнулась, обрадованная тем, что смогла испортить настроение. Министр считал, что ее уход к Пабло Гальба опозорил его.

Герцогиня направилась прямо к нему, на ходу поправляясь прическу. Рамон поморщился, она опять сменила цвет волос, стала блондинкой. Он же любил брюнеток.

— Рамон, вы не могли бы уделить мне толику вашего драгоценного времени, — первая красавица и самая богатая женщина Камоэнса редко просила, обычно требовала и приказывала.

«Тебе что-то известно, стерва», — радостно подумал Мачадо, — «Решила переметнуться обратно? — попробуй. Я посмеюсь».

— Конечно, герцогиня, разве я могу отказать столь прелестной и умной женщине, — он поднес ее руку к своим губам.

У министра Монеты были свои апартаменты во дворце. Несколько неуютных комнат, похожих на номера в дорогих гостиницах. Мачадо бывал здесь крайне редко.

— Садитесь, Мария. Что вас так взволновало? — граф и министр предвкушал приобщение к чужим тайнам.

— О, Рамон, вы такой добрый, — ласково улыбнулась герцогиня, — Я не ожидала, что вы меня так быстро простите.

Мачадо с невозмутимым видом проглотил горькую пилюлю и сдержался. Он умел сдерживать себя и не торопиться с местью.

— Пару дней назад ко мне в руки попали очень ценные бумаги. Я колеблюсь, что с ними делать. Они весьма опасны для одного важного человека.

— Покажите мне, я найду им достойное применение, — Рамон притворно зевнул, — Они случайно не с вами?

— Нет, в надежном месте. Но я знаю их содержание. Речь идет о нарушениях, допущенных одним министром. О завышенных налогах, о вольностях в распоряжении казной, — Мария улыбалась, но уже не как просительница, а как львица, не светская, а дикая, предвкушающая свежую добычу.

Рамон Мачадо побледнел, а после покраснел, ослабил воротник камзола — одного из самых дорогих при дворе. Воротник неожиданно сдавил его короткую толстую шею.

— Продайте их мне!

— Рамон, вы меня так низко цените. Я могу и обидится.

— Не надо, — торопливо заявил министр Монеты, зная нрав герцогини.

— Хорхе прощал вам ваши маленькие слабости, но он умер, другие будут непреклонны. Врагов у вас много. Оставьте свои амбиции, Мачадо, и сохраните пост. Иначе, новый регент вас примерно накажет.

Рамон не ответил, вспомнил Седой Замок. Хорхе однажды водил туда министров на экскурсию.

— Будем считать, что мы договорились, — Мария де Тавора встала и вышла, оставив в воздухе пьянящий чуть горьковатый запах своих духов.