– Узнаем, – согласился Эймос.

Если они скептически отнеслись к появлению Каддли, пытаясь выяснить ее происхождение, то Джессика, без сомнения, сразу была без ума от куклы. Каддли стала постоянной спутницей дочери, разделяя с ней все ранние детские страхи и радости. Скоро Лайла вынуждена была признать определенную симпатию к кукле. Когда Джессика подросла и научилась есть самостоятельно, стало возможным иногда обедать вне дома. Каддли всегда была с ними, и Эймосу часто хотелось спросить столик на четверых. Однажды он так и сделал на последнем дне рождения Джессики. В кафе торгового центра, где они решили подкрепиться хот-догами и апельсиновым соком, Эймос попросил:

– Столик на четверых, пожалуйста, – и увидел, как глаза Джессики радостно сверкнули.

– Я вспомнила, – говорила Джессика, пока они поднимались на лифте в номер, – что сегодня не брала с собой ни одного своего ребенка. Значит, они все сейчас находятся у меня в комнате, там, где я их оставила. Они сидят на кровати. Значит, и моя Каддли сейчас тоже там.

– Детка, – нежно сказал Эймос, – она ушла, исчезла. Не надо зря себя тешить надеждой. Потерялась, и все.

– Я положила Кэти и Сузи на пол около кровати, а Каддли посадила на подушку.

Когда двери лифта открылись, Джессика бегом устремилась по коридору к двери номера. Эймос открыл дверь, и она бросилась сразу в гостиную, где стояла ее кровать. Когда родители подошли к ней, она сказала:

– Я очень сержусь на Каддли: пока меня не было, она без спроса ушла гулять. Совершенно одна, а ведь я ей велела ждать меня здесь.

Лайла взглянула на свои часы – простой скромный «Таймекс». Эймос подозревал, что ей нравятся маленькие золотые часики с золотым браслетом, элегантные и красивые, хотя, впрочем, наверняка сказать не мог, как далеко простираются ее мечты в этом направлении. Он давно собирался пойти с женой вместе купить ей что-нибудь в этом роде, но почему-то никак не получалось.

– Время ленча давно прошло, – сказала Лайла, – пошли поедим.

– Я очень устала и не хочу есть, – сказала Джессика.

– Я опущу шторы, – с готовностью пообещал Эймос и выполнил сразу обещание – ребенок нуждался в отдыхе. В комнате стало темно, и, пожелав спокойной ночи, уже закрывая дверь, успел услышать шепот Джессики:

– Он даже не стал ее искать…

В спальне Эймос подошел к окну и долго смотрел на Кэдоган-Плэйс, зеленую, залитую солнцем. Потом отошел от окна и растянулся на кровати. Хотя постель была жесткой, он попросил положить под матрас доску, и теперь его спина блаженно отдыхала. Эймос лежал, закрыв глаза, и не открыл их, когда вошла Лайла.

– Почему ты не искал ее?

Эймос тяжело вздохнул:

– Кого?

– О, Эймос, ради бога, не будь ты ослом.

– Ослиный вопрос, ослиный ответ.

– Пока ты не откроешь глаза, я не собираюсь с тобой разговаривать.

– Обещаешь?

– Открой глаза, Эймос.

Эймос выжидал.

– Эймос, я не шучу.

– Ты не сказала, пожалуйста.

– Да что с тобой?!

– Просто стараюсь отсрочить неприятный разговор. Ты меня обвиняешь?

– Пожалуйста, открой глаза.

Эймос открыл:

– Да, дорогая?

– Пожалуйста, объясни, почему ты не стал искать куклу.

– Мы еще не начали разговор об этой проклятой кукле, а я уже устал от нее. Почему бы не поберечь нервную энергию старины Эймоса и вообще помолчать на эту тему?

– Я понимаю, какую ты выбрал тактику. Хочешь меня вывести из себя, чтобы я стала ругаться, стала непоследовательной, и тогда ты выиграешь спор. Но я тебя разочарую – я на этот раз сохраню хладнокровие.

– Господи, Лайла, да в этом городе десять миллионов жителей, каким образом мы сможем отыскать эту проклятую тряпичную куклу?

– Но ты даже не пытался, – мягко напомнила Лайла.

Эймос сел на кровати.

– Дорогая… послушай, пошевели своими умненькими мозгами хотя бы секунду. Мы ждали полтора года этот паршивый поезд в метро, жара была под пятьдесят градусов. По Цельсию. И только один бог знает, сколько это будет по Фаренгейту. Мы провели там около часа, и она не знает, не помнит, где она ее оставила, я и так чуть не убил тебя в Галерее Шепотов, и ты только подумай, что может произойти, если мы снова вылезем на это пекло. Один из нас непременно должен будет погибнуть, Лайла. А что будет с ребенком? Она каждый раз при попытке найти Каддли будет все сильнее надеяться, и так же сильно разочаровываться, и в конце концов ее бедное сердечко разорвется, когда мы так и не найдем ее куклу. Не лучше ли сразу отрезать и больше не возвращаться к этой теме? Кукла исчезла, потерялась и пусть останется навсегда потерянной, вот и все.

– Но ты хотя бы мог сделать попытку, Эймос.

– Верно, Лайла. Это действительно веский довод, и я надеюсь, ты будешь продолжать меня им добивать до осени.

– Джессика спросила, почему ты не стал искать, и я не знала, что ей ответить. Скажи, что я ей должна ответить?

Эймос воздел руки и возопил:

– «Вонзи в меня когти, молю тебя!» Лайла зааплодировала легонько:

– А теперь, когда представление закончено, может быть, вернемся к теме на злобу дня?

– Кукла потеряна, Лайла. Ушла. Прощай, кукла. Бай-бай!