Вышли из ресторана в прекрасном настроении. Комаров стал поджидать такси, а Беляев в это время дозванивался до Светы. Когда она сняла трубку, он спросил:

– Как у Левы дела?

– Пьет.

– Он сегодня пьет со мной, чтобы больше не пить, - сказал Беляев.

– Так он и послушает тебя, - сказала Света.

– Я прошу тебя об одном: не кричи на него. Сегодня поздно я его привезу. И пусть он проспится как следует. А утром приготовь ему горячий завтрак и поставь четвертинку водки.

– Чтобы я!
– закричала Света.

– Слушай меня. Прошу тебя, сделай как я говорю, а там посмотрим. Ты можешь это сделать для меня?

– Для тебя - могу.

– Тогда разговор исчерпан!
– И повесил трубку в самом хорошем расположении духа.

Комаров стоял у края дороги и махал руками. Такси не было видно.

– Позвонил?
– спросил он с улыбкой.

– Все в порядке.

– Что она сказала?

– Ты же сам сказал, чтобы я не портил тебе настроение. Я говорю, все в порядке, значит, все в порядке!
– сказал Беляев и увидел свободное такси.

Через минут двадцать они были на Бауманской, на работе у Лизы. Лиза почувствовала запах водки и недовольно спросила:

– По какому случаю?

– Комарова из запоя вывожу, - сказал Беляев, принимая огромную спортивную сумку через прилавок проходной, где дежурил старый сверхсрочник.
– Здесь заказы, - сказала для пущей важности Лиза, кивая на сумку.

– Хорошо, - сказал Беляев, передавая сумку Комарову.

– Что-то не заметно, чтобы Лева был сильно пьян, - сказала Лиза.

– А я и не пьян!
– сказал Комаров и пошел на улицу, чтобы не светиться.

– За Сашкой, значит, мне в сад идти?
– спросила Лиза и прикусила губу.

– Лиза, делай то, что я тебе говорю. Я буду поздно.

– Почему?

– Я же тебе говорю, что вывожу из запоя Комарова!

– Он же нормален.

– Это тебе так кажется.

На улице стемнело, когда к метро "Таганская" подъехал на такси Пожаров. Сунули в машину сумку, сели сами и поехали в "поплавок" у Краснохолмского моста. Деревянный плавающий ресторан был заснежен и освещен несколькими фонарями. Окна светились. Слышалась музыка. Беляев с Комаровым вышли, а Пожаров поехал, с сумкой, чтобы освободить ее и через полчаса вернуться на этом же такси...

Комаров с повышенным жизненным тонусом выбрал столик с чистой скатертью и сел у окна. Заказали цыплят табака, но пока они жарились к приходу Пожарова, попросили принести закусок и выпивки.

Едва успели выпить по второй рюмке и закусить лаковыми влажными маслинами, явился Пожаров. Щеки его пылали с мороза. Он был подтянут, чуть-чуть полноват, в дорогом костюме и в галстуке. Когда он садился и поправил рукава пиджака, мелькнули золотые запонки. От Пожарова приятно пахло цветочным одеколоном. Он извлек из внутреннего кармана бумажник и передал Беляеву тысячу рублей сотнями. У Комарова от этого свело челюсть. Он хотел что-то спросить, но не мог. Лишь после очередного тоста, спросил:

– На чем сделали "бабки"?

– Да так, - махнул рукой Беляев.
– На Солженицыне.

– А, понятно, - сказал Комаров, хотел попросить свои двести, но передумал, потому что и эта просьба, как он теперь понимал, входила в перечень закрытых для хорошего кайфа тем.

Пожаров только что сбыл оптом десять ксерокопий, переплетенных, с романа А. Солженицына "В круге первом", которые изготовила Лиза.

– Надо еще столько же, - сказал Пожаров, принимая от Беляева свою сотню комиссионных.

– Сделаем, - сказал Беляев.

– Роман, конечно, что надо!
– сказал Пожаров и его глаза засветились. Идет наотлет. Свою бы типографию завести!
– мечтательно воскликнул он и добавил: - Но прокурор не позволяет.

Все рассмеялись.

– Странно, как это раньше все, кому не лень, имели свои типографии. Сами писали, сами печатали, - сказал Пожаров.
– Пушкин печатал свой "Современник", Достоевский печатал свои "Бесы", и, к тому же, сам продавал. К нему приходили на квартиру покупатели и спрашивали: здесь продают "Чертей"?

– Было время!
– воскликнул Комаров, наливая всем коньяк.

– У меня такое впечатление, - начал Беляев, - что все мы преступники. Ходишь и чувствуешь, как на тебя давит невидимая сила. Это нельзя, то нельзя! А представьте: у нас свой кирпичный завод, своя лесопилка, своя типография, своя ферма, свой транспорт... Кому бы мы мешали? Им!
– он кивнул наверх.
– В нашей стране на одного работающего, из ста, девяносто девять управляющих. Недаром система так строилась. Работай, Иван, я тебя прокормлю! Никто не считает собственную прибыль, потому что она изымается бандитским способом в бюджет... И этих бюджетников миллионы. Они отбирают то, что не заработали. Мол, армию надо содержать, а сами себе все гребут!