Труба путепровода имела прямоугольное сечение. В ширину она была достаточно просторной, но просвет между верхней и нижней плоскостями едва ли был больше сорока сантиметров, так что ползти приходилось не поднимая головы. Перемещение контейнеров в путепроводе осуществлялось магнитными захватами, движущимися по его внешней поверхности. Внутренние же плоскости, в особенности нижняя, были идеально гладкими, с аккуратно залитыми герметиком стыковочными швами.

Тот, кто делал путепровод, естественно, не думал о том, что по нему, возможно, придется ползать людям. Руки и ноги, не находя опоры, скользили по зеркальной поверхности. По причине полной темноты невозможно было даже приблизительно определить пройденное расстояние. Из-за духоты и интенсивной, по большей части холостой работы конечностей, тело покрывалось липким потом.

Кийск полз впереди. Позади него упорно сопел брат Картер. Кийск сосредоточился на том, чтобы совместить равномерное дыхание с методичной работой локтями, и старался не думать о том, как они будут выбираться назад, если упрутся в тупик. Им уже однажды встретился участок, где верх и правая стенка путепровода были вдавлены внутрь, словно сверху на него упала массивная балка. Проход в этом месте сужался настолько, что Кийску стоило огромного труда протиснуться в дугообразный просвет.

Кийску уже начало казаться, что они раза три оползли по кругу всю станцию, когда впереди наконец забрезжил блеклый, серый свет. Что думал по этому поводу посвященный, он не знал и не мог спросить, – горло пересохло настолько, что выдавало только хрипловатое сипение.

Кийск вывалился из чрева приемного люка путепровода, упал на выставленные вперед руки и, перевернувшись через голову, ударился о какой-то выступ ушибленной спиной. Зашипев сквозь стиснутые зубы, он отполз чуть в сторону, освобождая брату Картеру площадку для приземления. У посвященного падение из люка прошло гораздо удачнее. Поднявшись с пола, он присел рядом с Кийском на корточки и протянул ему наполненную флягу с водой. Кийск отхлебнул глоток и одобрительно кивнул, – сам он взять с собой воду не догадался.

Они находились в холодильной камере складского корпуса. Холодильные агрегаты давно уже бездействовали, а сквозь полуобвалившуюся крышу в помещение проникал свет. Все вокруг было перевернуто вверх дном: разломанные стеллажи, покореженные транспортные контейнеры, изодранная и изломанная упаковка от продуктов. Причиной тому, конечно, мог быть и взрыв десятилетней давности, но по всему было видно, что здесь и после него кто-то похозяйничал. Судя по толстому слою пыли, нанесенному ветром сквозь дыру в потолке, в помещение давно уже никто не заходил.

Кийск со вздохом распрямил спину и поднялся на ноги. Распахнув балахон, позаимствованный у одного из колонистов, он подтянул пояс и проверил, удобно ли держатся на нем нож, пистолет и рация. У брата Картера под балахоном не было никакой другой одежды, и для Кийска оставалось загадкой, каким образом он умудрялся совершенно незаметно прятать в складках своей хламиды флягу и парализатор.

В основном помещении складского корпуса царил такой же кавардак, как и везде. В некоторых местах сохранились металлопластиковые переборки стоявших здесь некогда боксов, из-за чего местность вокруг напоминала полуразрушенный лабиринт. Сквозь раскрытую дверь, которая прежде вела к переходу в лабораторный корпус, слышны были приглушенные голоса, доносившиеся из лагеря колонистов. Дверь в жилой корпус выходила прямо на позицию, где был установлен бьющий по окнам станковый трассер. Самым безопасным был выход через главные ворота корпуса, однако, даже воспользовавшись ими, невозможно было добраться до ближайшей каменной гряды незамеченными.

Кийск уже готов был бежать вперед сломя голову, надеясь на удачу, но брат Картер предложил иное решение.

– Нас не видно одновременно с обеих позиций. Если мы направимся в сторону лагеря, то находящиеся там подумают, что мы возвращаемся со стрелковой позиции.

– А если спросят, что у нас за дело?

– Не спросят. Излишнюю любознательность Кул не поощряет.

Они надвинули на лица капюшоны и, выйдя за ворота, не спеша, но и не проявляя чрезмерной медлительности, направились к лагерю. Двигались они не по прямой, а смещаясь одновременно в сторону каменных завалов.

Лагеря как такового не существовало. В стороне, куда следовали Кийск с братом Картером, прямо на голой земле сидели или лежали колонисты, ожидающие прихода ночи и команды к новому штурму станции. Как и предполагал брат Картер, их появление интереса ни у кого не вызвало.

Поравнявшись с первыми валунами, достаточно высокими, чтобы за ними можно было скрыться, и убедившись, что за ними никто не наблюдает, они свернули в сторону и углубились в пустыню. В сторону поселка они повернули только после того, как отошли от станции на значительное расстояние и перестали опасаться встречи с каким-нибудь случайно забредшим в пустыню колонистом.

В поселок они вошли со стороны поля, на котором сейчас никто не работал. Кийск торопился – дневное оранжевое светило уже почти касалось краем горизонта.

На храмовый купол успели навесить новые ворота, и охраняли их теперь не посвященные, а двое десантников с трассерами – двойники Мэя и Гонты. Нечего было и мечтать о том, чтобы прорваться силой сквозь такую охрану.

– Подожди в стороне, – сказал Кийск брату Картеру и подошел к воротам Храма один.

Два холодных взгляда взяли его в перекрестье. Ствол трассера уткнулся в живот.