Теперь я наблюдал за тем, как вода срывалась с кончиков ее грудей, которые были раза в два меньше, чем у Билли, и частично прикрывались облегающими оранжевыми треугольниками, туго натянутыми узкими эластичными тесемками. Сквозь эти крохотные треугольнички пытались вырваться наружу большие и твердые соски.

Возможно, Билли права насчет ее мотивов.

В конце концов, Конни отдавала себе отчет в том, что я никуда не ушел, что стоял достаточно близко, чтобы к ней прикоснуться, что таращился на нее во все глаза, знала, что я видел и как это на меня действовало.

Неожиданно мне показалось, что она сама хотела, чтобы я к ней притронулся.

Возможно, даже, чтобы притянул к себе и поцеловал.

Доказал ей, что только она мне нужна – а не Билли или Кимберли.

Мы и раньше целовались, до этого вояжа, каким-то непонятным образом превратившего ее в чудовище. Правда, этим и ограничивались наши опыты по части секса. Обнимались и целовались, но ниже пояса дорога моим рукам была заказана и спереди, и сзади. Да и грудь тоже была вне пределов досягаемости. И это иной раз ужасно раздражало и бесило.

Я уже собрался было расстаться с нею, как вдруг она пригласила меня в это путешествие.

А теперь, похоже, она ждала от меня каких-то действий.

Честно говоря, мне не очень хотелось ее целовать.

Чтобы это было мало-мальски приятно, надо, чтобы тот, кого целуешь, нравился.

А хотелось мне тогда совсем другого – просунуть пальцы под нагрудные чашечки и со всей силы потянуть их вверх, чтобы груди выпорхнули на свет Божий, как это произошло у костра в ночь засады.

Но совершить подобное я не мог, и дело было даже не в том, следила за нами Билли или нет.

Конни слегка приоткрыла глаза, чтобы посмотреть, что я делаю.

– Увидимся, – бросил я ей, пятясь назад. Открыв оба глаза, она сделала небольшой шаг вперед и пробормотала:

– Ага, иди-иди, да не задерживайся. Беги, как...

– Я отваливаю. Разве не этого...

– БЕРЕГИСЬ! – закричала Билли.

Когда Билли выкрикивала свое предупреждение, вниз, словно сброшенный в водопад течением ручья, летел камень размером с кокосовый орех. Увидел я его за какое-то мгновение до того, как он ударил Конни в левое плечо, чиркнув по левой стороне головы.

Голова ее при ударе так дернулась, что можно было подумать, будто по ней врезали бейсбольной битой. Волосы разлетелись в стороны, а лицо передернулось. Когда камень саданул Конни по плечу, она завалилась влево и через секунду скрылась под водой.

Билли и Кимберли что-то истошно кричали, но слова невозможно было разобрать.

Поднырнув, я подхватил Конни под мышки и вытолкнул на поверхность. Тело ее обмякло, голова безжизненно болталась из стороны в сторону, а изо рта лилась вода. Глаза были открыты, но закатились вверх, так что видны были одни белки. Стекавшая по левой стороне головы вода окрашивалась в красный цвет.

Я потащил Конни к берегу, туда, где она оставила свою тенниску. Затем попробовал вытолкнуть ее спиной вперед, чтобы посадить на плоский камень, но мне никак не удавалось приподнять ее достаточно высоко. Она начала сползать назад, и тогда я на миг отпустил ее и перехватил вокруг бедер. На этот раз мне удалось поднять Конни и усадить на камень.

К этому времени рядом с нами появилась Кимберли.

– Побудь с ней, – запыхавшись произнесла она, затем выскочила из воды и стала быстро карабкаться вверх по скале. Она взбиралась к вершине водопада.

Безоружная.

Я стоял в воде и придерживал Конни за ноги, чтобы не дать ей соскользнуть в лагуну. Прежде чем я успел сообразить, что делать дальше, Билли была уже тут как тут. Обойдя меня, она взлезла на валун и, опустившись сбоку от Конни на колени, склонилась над ней и прижала ее за плечи к камню.

– Ну вот, теперь не скатится, – выпалила она.

Почти у самой вершины водопада Кимберли пропала из виду.

Я вскочил на валун.

Стоя по обе стороны от Конни, мы с Билли слегка приподняли ее, втащили повыше и положили на спину.

– Вот так, вот так, – приговаривала Билли. Голос у нее был почти спокойный. – Все будет хорошо, милая. Все будет хорошо.

Подобной уверенности лично у меня не было. Конни была без сознания, и из головы ее текла кровь. Но она была жива. И дышала. При таком большом количестве обнаженной плоти просто невозможно не заметить всех тех частей тела, которые подымались и опускались. А в отдельных местах – на боковой поверхности шеи, под грудиной, – можно было даже увидеть пульсирующую в такт сердечному ритму кожу.