Если Дугин воспринял досмотр вполне спокойно, то Майский так отчаянно скрипел зубами, пытаясь сдержать бурлившее в нем негодование, что внеочередной поход к дантисту был ему обеспечен.

Закончив досмотр, солдат открыл дверь камеры и жестом предложил ученым войти в нее.

– А наручники! – возмущенно воскликнул Майский.

Десантник едва заметно улыбнулся.

– Вы, должно быть, в первый раз на гауптвахте?

– Нет, – язвительно оскалился в ответ Майский. – Я обычно раз в месяц провожу день-другой в грязной, вонючей камере!

– Заходите, – снова указал на открытую дверь камеры солдат. – Наручники будут сняты в камере.

Майский и Дугин с опаской переступили порог камеры.

Одна лишь мысль о том, что ты оказался в заключении, действовала на психику угнетающе. К тому же в камере было совершенно темно. Теперь Дугин по достоинству оценил благородный жест охранника, оставившего ему фонарик.

– Шаг вперед! – скомандовал десантник.

Ученые сделали по небольшому шагу вперед, в темноту.

Десантник быстро коснулся их запястий магнитным ключом, освобождая пленников от наручников.

Дугин тут же обернулся, собираясь обратиться к охраннику с вопросом о том, когда именно к ним придет старший офицер. Но прежде чем он успел открыть рот, дверь камеры захлопнулась. Негромко лязгнул замок.

– Чудненько, – проворчал за спиной у Дугина Майский. – Превосходно! – воскликнул он, патетически вскинув руки вверх, хотя в темноте этого все равно не было видно. – Я впервые оказался в тюрьме!

– Не в тюрьме, а всего лишь на гарнизонной гауптвахте, – поправил его Дугин.

– Какая разница! – зло огрызнулся Майский. – Суть в том, что мои гражданские права грубо попраны, буквально втоптаны в грязь армейским башмаком!

– Все не так уж плохо, друг мой. – Дугин достал из кармана фонарик и включил его.

Тонкий лучик света описал круг по стенам камеры. Две узкие незастеленные койки возле стен и коробка биотуалета в дальнем углу – вот и все, что в ней было.

– Во всяком случае, здесь не грязно и не воняет, как ты опасался, – сделал свое заключение Дугин.

– Кто-нибудь непременно ответит мне за это. – Майский сел на койку и в отчаянии обхватил голову руками. – Безумие какое-то! – воскликнул он спустя секунду, вновь вскинув голову и вперив взгляд в переносицу Дугина. – Что происходит на станции, Сергей? Почему нам без объяснения причин сковывают руки, а затем швыряют в камеру?

– Об этом стоит подумать, – сказал Дугин, присаживаясь на соседнюю койку.

Колеса вездехода исправно бороздили девственно ровную поверхность песков, оставляя за собой две полоски следов, которые почти тут же исчезали, упорно не желая становиться длиннее десяти метров. За полтора часа пути на глаза людям не попалось ничего заслуживающего внимания. А если быть точнее, то они не видели вообще ничего, кроме красной песчаной пустыни, которой, казалось, не будет ни конца, ни края.

– Одного я не пойму, – ни на кого не глядя, задумчиво произнес Леру. – На что похож этот мир, когда в нем нет людей?

– Это уж слишком мудрено для меня, – удивленно посмотрел на философа Кийск. – Растолкуйте.

– Если этот мир стремится уничтожить все, что привносится в него извне, то непонятно, каким образом он сам в свое время был создан, – пояснил свою мысль Леру. – Мы вместе с вами видели, как буквально в один миг был уничтожен пенал для микрочипов. В таком случае, спрашивается, почему не исчез песок, на который я его положил?

– Песок является частью этого мира, – с чувством собственного превосходства ответил сидевший рядом с водителем Бергсон. – И его физическая структура соответствует действующим здесь законам.

– Насколько мне известно, вы уже брали на анализ пробы песка, – сказал Леру. – И исследовали его в лаборатории.

– Верно, – с гордостью кивнул Бергсон. – Мы проделали большую работу.

– И не обнаружили ничего необычного, – закончил Леру.

Бергсон нервно дернулся, как будто ему было неудобно сидеть.

– Мы не имели возможности провести физическое исследование песка на молекулярном уровне, – ответил он.

– А этого и не требуется, – улыбнулся Леру. – Согласитесь, господин Бергсон, если бы исчезновение пенала было связано с несоответствием молекулярных структур и физико-химических связей, соединяющих его атомы в молекулы и придающих ему определенную пространственную форму, физическим законам, действующим в этом мире, то в таком случае и песок пустыни, оказавшись в пределах станции, где сохраняются законы, присущие нашему миру, должен был бы превратиться в ничто. Да что там станция – любому из нас достаточно было бы зачерпнуть песок в пригоршню, чтобы тут же убедиться, что в ладони у него ничего нет. Однако этого не происходит.