Шрифт:
До Мамая было еще ближе...
* * *
Все полки отдыхали. Мамай был за широкой рекой - за Доном, можно было положиться на эту широкую преграду да еще на сторожевой полк, гулявший на том берегу, и воины отдыхали, кормились у полковых котлов да у телег с домашними еще припасами. Кони гуляли на обширных лугах левобережья под присмотром полковых конюхов.
– Иде мой калантарь?
– Дома, на печи!
– А чего энто Мамай ждет?
– Дождется вол обуха!
– Братие, а истинно ли, что-де татарва вина не пьет?
– Како же, ня пьет! От воскресенья до поднесенья!
– О, тати окаянны! Мало побито их на Воже-реке!
– Истинно тати: татарин, что багор: чего уцепит, то и тащит!
– Тому их Чингиз-хан научил - первой тать на земли!
– И откуда вывалилось сие племя на Русь?
– Сотоной напроважено! Сотона влез им в сердце, а до той поры были они, как наши рязанцы, - ни себе, ни людям.
– Ня трогай нас, рязанцев! А ня то язык уполовиню!
– Ты князю своему, Ольгу, укороти!
– Обрели себе князя - исчадие Мамаево!
– Ня тронь нас! Мы за князя ня молимся! А ня то...
– Не маши булавой-то, я тоже мочен устрашить!
– Ня страшуся! Мяня лось ногама топтал и рогама бол!
Дмитрий шел мимо отдыхающих полков и слышал говор многотысячного воинства своего. У каждого кострища свои думы, свои разговоры и шутки тоже свои.
– Кто шелом мой поял? А?
– Не твой ли? Я нашел в каше! Померял - мал...
– Нашел дьявол клобук, да на рога не лезет!
– Не грешите, православные: грозен час предстоит...
Дмитрий прошел к своему голубому шатру. Полог был растворен широко, и свет от свечей, поставленных на днище большого медного котла, высвечивал многие тени человеческих голов, двигавшиеся по ткани шатра. Воеводы собрались на последний большой совет.
– Воеводы! Братия возлюбленная моя! Близок час роковой. Вот и желаю я положити думу свою на ваш суд: как надумаем - тут ждать Мамая, на сем бреге, или перейти Дон-реку и ударить нечестивого в лице?
Мгновенье, и молчание рухнуло под гулом голосов.
– Ежели ты, княже, желаешь боя крепкого - переходи Дон-реку. Там будет без хитрости битися каждый, ибо бежать станет некуда!
– первым высказался Боброк.
– То истинно твердит Митрей Боброк!
– поддержали два литовских князя, служившие Москве верой и правдой, два Ольгердовича.
– Не за тем шли сюда, чтобы главу под крыло прятать или за водой стоять!
– еще решительнее высказались все три князя Белозерских - Федор Романович, сын его Иван и брат Василий.
"Вот кто будет стоять в головном полку!" - мелькнула мысль у Дмитрия.
– Кто инако помыслит?
– Вели, княже, слово молвить...
– Лев Морозов покраснел ушами, но заговорил спокойно: - Во шатре князевом все мы смелы и сильны, но вестимо: сила силу ломит... А ну, как нас татарва почнет одолевати? Как с того берега отходити полкам? Всех порубят и стрелой достанут в воде! Ино дело, коли Мамай сам полезет в воду на нас. Татарва, она воды страшится, она без мешка надутого чрез реку не пойдет. Так пущай же лезет! Мы постреляем и потопим их превелико! А еже господь отвернется от нас - путь до дому открыт...
– И то праведно! Было так-то на Воже-реке: выждали Бегича на своем бреге и побили!
– Единому богу ведомо, как на рати створится... Владимир Серпуховской сидел молча, трепал торчашие белесые усы, посматривал искоса на Дмитрия: волнуется великий князь, губу прикусил и бледен стал. Спросил его:
– А каково ты думаешь, княже?
Выдохнул шумно Дмитрий, будто гору свернул:
– Братие! Ведайте, привел я вас сюда не за тем, чтобы реку Дон стеречь, а привел я рать великую, дабы землю русскую от пленения и разорения избавити. Или... головы свои сложити. Смерть честная или полон и позор - что дороже? Краше было бы не идти супротив поганых, чем прийти и стоять, ожидая, пока враг сам нападет на нас. Истинно твердит боярин Лев Морозов: река Дон - великая нам ограда, нелегко ту ограду перешагнуть, а коли так, то она нам тоже сгодится: мы ею от Ягайлы отгородимся!
– Так, так!
– не выдержал Боброк и пошел оглаживать коленки ладонями.
– Сей высмерток уж во дне пути, должно!
– Ежели мы, братие, станем на сем бреге, Мамай сам будет выбирать, когда напасть ему. Мы же, перейдя реку Дон, став пред лице его, понудим напасть на нас немедля, ибо два войска великих не стоят без дела, ежели нет пред ними воды или горы. Идемте за Дон - се есть единый путь наш и едина судьба: победим и Русь от погибели невиданной сохраним или сложим головы свои. Завтра же за Дон, братие!