– Наверно, незадолго до пяти.

– Перед тем, как вы позвонили своей свекрови, так?

– Да. Я много размышляла в тот день, и мне хотелось обсудить с ней принятое решение.

– Понятно. А вам не передавали, что вам звонил муж?

– Мне никто ничего не передавал.

– Значит, вы не знали, что он пытался с вами связаться.

– Нет, я узнала об этом только от вас. Вы уверены, что он?..

– Ну, у меня тут счет за телефон, – сказал Карелла.

– Значит, в четверг он был еще жив.

– Похоже, что да.

– О Господи!

– Ну, спасибо вам, – сказал Карелла. – Я просто хотел проверить. Простите, что побеспокоил.

– Ничего-ничего, – ответила Энн и повесила трубку.

Карелла подумал о том, что скажет муниципалитет по поводу всех его междугородных звонков, послал муниципалитет к черту и позвонил в отель «Беверли-Уилшир» в Лос-Анджелесе. Дежурный сообщил ему, что все, что передают по телефону клиентам, записывается, один экземпляр послания кладется в личный ящик постояльца через несколько минут после звонка, а другой просовывается под дверь вскоре после этого. Дежурный не думал, что клиент, пришедший в отель около пяти, мог не увидеть сообщения о звонке, имевшем место быть в 15.21.

Карелла поблагодарил и повесил трубку. Через полчаса ему позвонили из Комиссии по наследствам. Звонила служащая отдела распоряжения наследством по имени Хестер Этгингер, которую Карелла вчера попросил проверить, оставил ли Джереми Ньюмен завещание. В этом штате закон требовал, чтобы завещанию давался ход в течение десяти дней после известия о смерти. Большинство адвокатов внимательно следят за колонками некрологов в газетах, чтобы вовремя узнать, не усоп ли накануне кто-нибудь из их клиентов. И поскольку большинство простых смертных плохо разбираются в законах, если у них на руках окажется завещание или даже если им просто придется подписывать чье-то завещание в качестве свидетелей, они скорее всего обратятся к своему адвокату, чтобы спросить, что им делать. Так что большинство завещаний – конечно, кроме тех, которые хранятся на дне колодца или под половицей, – так или иначе попадают в Комиссию по наследствам. Завещание Джереми Ньюмена поступило туда вчера.

– Это завещание должно быть предано огласке, – сообщила мисс Эттингер, – так что вы можете в любое время прийти и ознакомиться с ним.

– А не могли бы вы зачитать его мне по телефону? – попросил Карелла.

– Ну-у...

– Я расследую убийство, – позволил он себе маленькую ложь. Мысленно он давно уже считал этот случай именно убийством. – Это сбережет мне уйму времени.

– Я его только просмотрела, – сказала мисс Эттингер. – Если не вдаваться в подробности, можно просто сказать, что по завещанию все отходит человеку по имени Луи Керн.

– Он единственный наследник?

– Да.

– А кто должен наследовать имущество после Керна?

– Жена Керна и двое его детей.

– А вы не знаете, кем представлено завещание?

– Его зовут Чарльз Вебер. Я так понимаю, он адвокат. Завещание прислано в голубой папке, и на папке стоит название адвокатской конторы – «Вебер, Герцог и Ллевеллин». Ллевеллин – с двумя "л"...

– Вы сказали «Герцог»?

– Что-что?

– Один из партнеров – Герцог?

– Да, Герцог.

– А как пишется?

Мисс Эттингер произнесла по буквам.

– А адрес там указан?

– Адрес – Айсола, Холл-авеню, 847.

– Спасибо вам большое! – от души сказал Карелла.

– Да не за что, – ответила мисс Эттингер и повесила трубку.

Адвокатская контора «Вебер, Герцог и Ллевеллин» располагалась на двадцать восьмом этаже здания в самом сердце Айсолы. Внутри здания царила блаженная прохлада – окна были заделаны наглухо, и на всех сорока двух этажах работали кондиционеры. Замечательная система – когда нет перебоев с электричеством. Но если электрическая компания ощутит перегрузку сетей – а такое частенько случалось в эту треклятую жарищу, – пиши пропало. В этом случае открыть окно оказывалось невозможно, и небоскреб превращался в сорокадвухэтажную парилку. Но зато выброситься из окна этого небоскреба было сложновато.

Карелла позвонил Чарльзу Веберу около десяти, и ему ответили, что адвокат очень занят и сможет уделить ему не более получаса перед ленчем. Когда Карелла приехал, Вебер беседовал с клиентом. Он позвонил секретарше и попросил ее впустить Кареллу только без четверти одиннадцать. Чарльз Вебер был представительный мужчина немного за пятьдесят, с седеющими темно-русыми волосами и проницательными голубыми глазами. На нем был бледно-голубой, под цвет глаз, тропический костюм и белая рубашка с голубым же, но более темным галстуком. Из-под левого лацкана пиджака выглядывала вышитая темно-синим монограмма «ЧПВ». Он восседал за большим, не заваленным бумагами столом в просторном кабинете с двумя окнами, выходящими на авеню и на западную оконечность Гровер-парка. Приятно улыбнулся, взглянул на часы, чтобы показать Карелле, что тому следует быть кратким, и спросил:

– Чем могу служить, мистер Карелла?

– Мистер Вебер, я расследую предполагаемое самоубийство Джереми Ньюмена. Насколько я понимаю, вы...

– Предполагаемое? – переспросил Вебер.

– Да, сэр, предполагаемое.

– Насколько я понял, он скончался от смертельной дозы барбитуратов...

– Да, сэр, это так. Но дело еще не закрыто как доказанное самоубийство.

– Понимаю.

– Мистер Вебер, насколько я понимаю, вы вчера передали его завещание в Комиссию по наследствам.

– Да.