— Вперед, парни, время не ждет!

— А сейчас ты ее не видишь?

— Дверь затворилась... Она затворилась, и я не могу ее открыть...

— О чем ты?

— Я вижу что-то в воде. Под водой. Почти на самой поверхности.

— Это девочка? Она утонула?

— Не знаю. Это слишком... слишком... Нет! Туда нельзя! Не открывайте ее!

— Дверь?

(Молчание.)

— Ладно, не буду. Тебе не о чем беспокоиться. А теперь слушай внимательно. Мы вернемся обратно в дом. Ты спокоен и расслаблен. Дыши глубже... И вот ты опять стоишь на ступенях старого дома, стены которого укреплены мешками с песком. И сломанный флагшток. Только сейчас уже прошло какое-то время...

Бегли последний раз затянулся и швырнул окурок под дождь. Закинув винтовку на плечо, он вошел в дом через вход, украшенный колоннами. Дверь у него за спиной захлопнулась. Внутри, в холле, темно. Окна первого этажа заклеены бумагой, электричество не работает. Поначалу ему приходится передвигаться на ощупь вдоль стен. Сделав несколько шагов, он останавливается и вслушивается в темноту. Откуда-то из подвала доносятся неясные голоса. Они все еще там — делят то, что осталось от перехваченных контрабандных товаров. Где-то тикают часы. Он медленно идет по направлению к лестнице. Его сапоги давят что-то на полу, хруст разносится по пустому холлу. У его ног — целые россыпи битого стекла на грязных мраморных плитах. Он дошел до лестницы и смотрит на разбитую люстру. Ее сорвавшиеся подвески мерцают там и тут на ступенях, как гребешки запенившейся волны.

— Это... красиво... это как водопад. И сквозь него видна противоположная сторона.

— И что на ней? Что ты там видишь?

— Дверь.

— Что за дверь?

— На самом верху лестницы... Она там одна-единственная.

— Она открыта или закрыта?

— Закрыта. Трудно сказать при таком освещении, но я знаю, что она закрыта.

— Собираешься подняться?

— Я уже на лестнице... Остановился, чтобы осмотреться по сторонам.

— Расскажи, что тебе видно.

— Ничего особенного... стопки книг и повсюду мусор. Белые пятна на стенах — там, где раньше висели картины. Большие бронзовые часы с орлом наверху... (Пауза.) Дыра в крыше. Должно быть, бомба.

— Хорошо, поднимайся.

— Поднимаюсь... Поднимаюсь... (Пауза.) Так и есть, дверь заперта. Я поднялся, и мне это видно... Ах ты!

— В чем дело?

(Молчание.)

— Тебе страшно?

— Надо надеть маску. Здесь чем-то воняет.

— Ладно. Ты поднялся по лестнице.

— Да, поднялся, и дверь заперта, и я (невнятно)... мне не сделать этого.

— Сделаешь. Просто сосредоточься на дыхании, на ритме дыхания. Вот так-то лучше. Хорошо, а теперь открой дверь.

— Нигде ни звука, только дождь барабанит по крыше. Нет, не выходит... Мне не сделать этого.

— Открой дверь.

— У меня ноги одеревенели.

— Открой дверь.

— Господи Боже, будь моей опорой и порукой!

— Открой!

— Я знаю, что я там увижу.

— Я с тобой. Ты в безопасности. Мы войдем вместе, но дверь открыть придется тебе.

— Ладно, открою. Я выбил ее ногой, но заклинило — она не откроется. Черт подери, заклинило. Защемило на ее... на ее руке. Я вижу маленькие ноготки, они торчат из-под двери... вцепились в ковер, как будто она пытается выбраться. И вдруг — вдруг дверь поехала, как... не знаю что... и вся рука наружу... И мне видно, что она отрублена... по локоть... и повсюду кровь... О Господи, помоги мне, повсюду кровь!

— Как это произошло?

(Молчание.)

— Ладно, давай войдем. Вместе. (Пауза.) Сейчас мы в комнате. Что тебе видно?

— Вижу руку. Костяшки пальцев раздавлены. Это я ее, дверью... Запястье обмотано шнурком... И тут же башмак. Я смотрю на руку, мне непонятно, откуда она взялась. Меня тошнит. Запах... И кровь повсюду... А сейчас — а сейчас я подошел к кровати. И она смотрит прямо на меня: маленькая куколка на подушках... белокурая, с голубыми глазами... глаза широко раскрыты... смотрит прямо на меня. А это... это... Нет, не могу. Я взглянул на другой край кровати... У стены, в углу... Нет, этого не может быть.

— Что ты имеешь в виду? Это девочка? Та девочка, которую ты видел у озера?

— Он изрубил ее на куски!

— Кто это — он?

(Молчание.)

— Это та же самая девочка?

— Ее совершенно изуродовали. Он рассек ей живот, как лягушке, вывернул внутренности, а потом, кажется... О Господи... Это бред!

— Посмотри на нее и скажи, та ли это девочка.

— Не могу... Не могу больше смотреть на нее... Не оставляйте меня!