Верховный вызвал меня к телефону:

– Вам известно, что занят Дедовск?

– Нет, товарищ Сталин, неизвестно.

И.В.Сталин не замедлил раздраженно высказаться по этому поводу:

– Командующий должен знать, что у него делается на фронте. Немедленно выезжайте на место, лично организуйте контратаку и верните Дедовск.

Я попытался возразить:

– Покидать штаб фронта в такой напряженной обстановке вряд ли осмотрительно.

– Ничего, мы как-нибудь тут справимся, а за себя оставьте на это время Соколовского."

И дальше интересно, но уж так боюсь смазать эффект от этого МЫ, что остальное перескажу своими словами.

Итак, после сеанса связи с Рокоссовским выяснилось, что речь идет не о Дедовске, а о небольшой, в несколько изб, деревеньке Дедово. Но когда Жуков позвонил Сталину и объяснил ошибку, никогда не ошибавшийся генштабовский отличник рассвирепел и потребовал, чтобы злополучный населенный пункт был у противника отбит немедленно. Только отправиться теперь к Рокоссовскому имел уже не один Жуков, но и командующий 5-й армией Л.А.Говоров - в качестве артиллериста, хотя у Рокоссовского был свой артиллерист, и неплохой был, поскольку стал впоследствии главным маршалом артиллерии - В.И.Казаков. Дело кончилось тем, что Жуков "…приказал А.П.Белобородову послать стрелковую роту с двумя танками и выбить взвод засевших в домах немцев, что и было сделано".

Нет основания не верить маршалу. Но одновременно будем держать в памяти жуткий эпизод очевидца и участника боев под Москвой писателя Григория Свирского, описавшего подобный заскок Верховного - а они ведь и не раз в день бывали, - но без танков и с более стойким взводом немцев:

"Зеленый "дуглас" из армейского резерва генерала Власова загрузил под Волоколамском и вышвырнул на березовую опушку воздушных стрелков, мотористов и вообще весь мелкий люд нашего авиаполка, оставленный там до времени. Инженер Конягин, обожженный, рука на перевязи, и какой-то необычный, с истеринкой, в чужой шапке, оттопыривающей уши, выдергивал что-то из-под снега и - матерился люто, чего с ним не бывало никогда. Оказалось, что вся лесная опушка, отведенная нам под "аэродром подскока", была завалена трупами солдат. Солдаты были наши, стриженые, в новеньких зеленых ватниках и в серых армейских ушанках… Одних мы волокли за ноги, прочь от посадочной полосы, других оттаскивали на хрустевших от замерзшей крови плащ-палатках…

Пехотный майор, давший нам в землянке для утешения по кружке спирта с куском сала, объяснил инженер-капитану, что две недели назад они взяли деревню, возле которой теперь наш аэродром, сходу. На рассвете. Доложили в дивизию. Те - командующему 20-й армией генералу Власову. Генерал Власов командующему фронтом Жукову. Тот - Сталину. Сталин флажок на карте передвинул. Московское направление… Каждый шаг в Ставке отмечают… А тут немцы подвели танки, да как наших с холма шуганут. Покатились вниз, по наледи. Кто без валенок примчал, кто шапку потерял. Снег весь в крови…

Пошли в атаку заново. Какое!.. Из роты вернулись трое. Один с ума сошел.

Закрутилось колесо в обратную сторону. Власов докладывает Жукову - не удержали высоту… Командующий фронтом и слышать не хочет.

– Высота номер… наша. Доложено товарищу Сталину… А вы пятиться, как раки??

Сообщил Жуков, что передаст 20-й армии еще две пехотные дивизии, которые сейчас разгружаются в Волоколамске. Посадить солдат на грузовики и с колес - в бой. "В семнадцать ноль-ноль доложить: высота наша! Выполняйте!" Так и пошли, - завершил пехотный майор свой рассказ.
– Без артиллерии, без танков…" (Г.Свирский, "ПРОЩАНИЕ С РОССИЕЙ", Эрмитаж, 1986).

В результате поляна будущего аэродрома была завалена мерзлыми трупами молоденьких стриженых солдат в новеньких зеленых ватниках и в серых солдатских ушанках. Немногое меняется от того, что описан наступательный период Московской битвы.

А эпизод, приведенный Жуковым, свидетельствует, что Сталин Жукова давил, хотя командир 2-го кавкорпуса Белов, преемник Доватора, не без изумления отмечает в мемуарах независимый тон Жукова в общении со Сталиным. Нет сомнений, что любого другого командующего из выдвиженцев Сталин при подобных обстоятельствах смял бы.

Но в критический момент, после нанесения немцами удара, вождь не вмешивался. И те экстренные меры, которые следовало принять, были приняты. Лишь штабными спорами - где ждать нового немецкого нажима - можно объяснить, что нужные силы не были своевременно брошены на Можайский рубеж и немцы вклинились и взяли Можайск без особых потерь.

В общем, в Московской оборонительной операции голос Жукова был решающим лишь на октябрьском этапе.

16 октября Московское радио передало: "В ночь с 14 на 15 октября обстановка на Западном фронте ухудшилась… Несмотря на героическое сопротивление, наши войска были вынуждены отступить."

Вот вам и неуверенность немцев в ночных боях…

Последующих эпизодов в "Воспоминаниях" нет.

"Когда перед Можайской линией обороны появились передовые отряды немецких танковых соединений и русские не имели равноценных сил против них, Жуков рекомендовал Сталину эвакуировать Москву. Уже 13 октября секретарь ЦК и МК партии А.С.Щербаков официально заявил, что Москва в опасности… Наряду с продолжающимся лихорадочным строительством оборонительных сооружений вокруг и внутри города был проведен призыв еще 12 тысяч человек, которые должны были занять эти позиции. Они входили в истребительные батальоны, которые 17 октября были использованы для прикрытия дорог, ведущих в Москву. Так как Сталин не был окончательно убежден в эффективности этих мер, 16 октября началась эвакуация большинства правительственных, военных и партийных учреждений, а также дипломатического корпуса из Москвы в Куйбышев. Эти мероприятия оказали деморализующее влияние на население города, возникла паника." (К.Рейнгардт).