Его соединили с самим полковником Гераскиным. Ямщиков коротко обрисовал ситуацию. Решительный и хладнокровный Вандлер уложил с помощью жены потерпевшую Поляницкую в кресло, а сам сходил к соседу и позвонил в милицию. Ямщиков, оставив машину за полквартала, пришел пешечком, чтобы не привлекать внимание - может, и в самом деле за квартирой наблюдают? "Неотложку" тоже вызвали, но её до сих пор нет. Так что неплохо бы подкинуть на санитарной машине пару человек из отдела, а так же радиотелефон. Кроме того, надо срочно доставить на экспертизу послание шантажистов. Одного сотрудника отправить в сквер у почтамта посмотреть, что это за ветка с запиской, и взять её под наблюдение. Еще одного человека немедленно забросить в Дом музтворчества, где работала Поляницкая, чтоб сидел на телефоне. Если потерпевшую Поляницкую вдруг попросят к аппарату, чтоб потянул время, пока не выяснят, откуда звонок. И чтобы никто не знал, что на работе её уже нет.

Полковник Гераскин вслух повторял эти его пожелания, но уже в приказной форме. Ямщиков знал, что в кабинете начальника сейчас полно людей, и эти приказы уже начали выполняться.

– Ты вот что, насколько серьезна угроза, как думаешь?
– теперь настал черед полковника говорить и задавать вопросы.

– Пальчик отрезали, значит, не шутят. Вполне возможно, девочек уже в живых нет, но если живы, чуть больше двух часов осталось в запасе. Ямщиков вздохнул.
– Готов принять ответственность на себя.

– Ты вот что, - когда закручивалось серьезное дело, полковник этой присказкой начинал каждое свое высказывание, - сиди там и координируй. Штаб у меня в кабинете, но главным распорядителем пока будь сам. Что надумаешь, накопаешь, сразу сообщай. А я весь народ подключу к этому делу.

– Уже надумал.
– Ямщикова, похоже, вдохновило доверие начальства. Человек трех надо отправить в четырнадцатую школу, взять журнал пятого "Б", в котором девочки учились, и моментально обежать всех одноклассников, кто живет рядом. А у кого есть телефон, обзвонить. Дети любят перезваниваться, когда родителей дома нет.

– Угу, - полковник сейчас не повторял вслух, он писал на маленьких листочках торопливые записки из одних сокращений, отправлял скользом кому-нибудь из сидящих по обе стороны длинного полированного стола.

– Кого-то шустрого, типа Ерошина, - продолжал Ямщиков, - в детскую поликлинику, молодых мамаш опросить. Пусть сюда зайдет за фотографией.

– Ерошин!
– раздалось в трубке.
– Что еще?

– Список жильцов профильтровать. Вроде все...

– Родственников забыл, - отметил Полковник Гераскин.
– И разберись, что ещё за бриллианты. Действуй.

Ямщиков опустил трубку на рогульки телефонного аппарата, распахнул дверь кухни. Позвал:

– Игорь Сергеевич!

– Чем могу быть полезен?
– хозяин квартиры подбежал, словно официант, всей фигурой выражая готовность услужить.

– Не возражаете, если я тут у вас расположусь?
– спросил Ямщиков. Штаб не штаб, а что-то вроде того. И к вам пара вопросиков.

– Конечно, конечно... Такая трагедия...

– Пока ничего сверхужасного не произошло, - успокоил его Ямщиков, - но следует поспешать. Вы девочек видели сегодня?

– Нет. Вы знаете, когда я работаю, то кроме своей работы, ничего не вижу и не слышу. Говорят, Анна Георгиевна кричала, а я, представьте себе, ничего не слышал. Вы обивку на моих дверях видели? Гермокамера, а не квартира. Ведь у меня камнерезные станки, они так визжат! Без этой обивки было бы невозможно в подъезд войти - уши режет.

– Вы один живете?
– перебил хозяина Ямщиков.

– Да, один.
– Игорь Сергеевич мгновенно переключился на другую тему. Слава богу, отец отписал мне квартиру, но все остальное досталось мачехе...

И он принялся печально повествовать, как молоденькая натурщица окрутила отца, маститого художника, какие баснословные деньги огребает сейчас, распродавая его коллекции и полотна...

Ямщиков кивал, не перебивая, вроде бы, внимательно слушал. Он и в самом деле слушал, но, одновременно и думал свою думу, разглядывая художника-ювелира и обстановку кухни.

Игорь Сергеевич Копырин - сын заслуженного художника республики. Лет тридцати двух - тридцати трех на вид. Слегка склонен к полноте. Внешне не очень похож на художника, точнее, на расхожий кино-телеобраз художника. Ни тебе кудрей до плеч, ни бороды. Наоборот, рыжеватые волосы пострижены коротко, а на щеках совершенно немодные рыжие, почти красной меди бакенбарды. И руки пухленькие, с короткими толстенькими пальцами. Зато кухня выглядит вполне богемно: немытая посуда, окурки, сырные корочки, обилие пустых бутылок.

"Однако, коньячок уважает," - подумал Ямщиков и вклинил в паузу вопрос:

– Бриллианты Поляницкой сколько могут стоить?

– Бриллианты?
– в недоумении переспросил Копырин.
– Какие бриллианты? Я не особенно присматривался к её бижутерии, но, насколько помню, бриллиантов не замечал.

Мелодично запиликал дверной звонок.

– Врача вызывали?

На пороге стоял симпатяга Ерошин, надевший самую обаятельную свою улыбку. А вот докторский халат на нем явно женский - в плечах почти трещит, и рукава чуть ниже локтей. На средних лет докторшу, которая его сопровождает, ерошинская улыбка не действует. У неё озабоченно-усталый вид, ей не нравится милицейская компания, ей мешают работать. Третьим явился незнакомый Ямщикову криминалист.