– С двух до четырех часов кто-то входил?

Бабка молчала, видно, вспоминала. Саня терпеливо ждал.

– Артист этот, Вандлер, что ли, - запыхтела в щель, - молока купил, да хлеба. Потом музыкантша со второго. Поляницкая сама без пяти четыре прибежала, раньше, чем всегда. По пятницам только так-то рано приходит.

– А посторонние, посторонние?
– не выдержал таки Ерошин.

– Да никого, вроде. Мне с кухни всех видно.
– Старая становилась, вроде бы, более словоохотливой. Наверное, обрадовалась, что может поделиться знаниями о жизни соседей.

– Может, машина подъезжала какая?

– "Скорая" была, так это недавно. Ты сам на ней приехал.

"Не бабка - агент абвера, - усмехнулся Ерошин.
– Поди, ещё при Берии стучала. В каждый бы подъезд по такой, была б не служба - малина. А всем остальным - ад сущий."

– Почту развозили в четвертом часу, как обычно, - продолжала тем временем бабка.
– Потом Жорка Худорожкин на мотоцикле примчался. Забежал в подъезд и тут же обратно, только двери сгрохали. Небось, и до квартиры своей не добежал.

– Какой Жорка?
– насторожился опер.

– Да с пятого этажа, бездельник. Его надо забирать, а не девочек этих. Прикатит среди ночи и вот тарахтит под окном, вот тарахтит.

– Во что он был одет?
– заторопил старуху Ерошин.

– Как обычно одет, в черное. Куртка, штаны - все черное, кожаное. Сапоги черные, как у Гитлера. Небось, банку гуталина извел. Перчатки черные. Только на голове эта штука красная, как ее... Ну, вроде кастрюли с форточкой. Чисто водолаз.

– А сколько время-то было, повторите еще, - Саня быстро черкал в блокнотике.

– Полчетвертого ровно. Забежал и обратно выбежал.

Грохнула входная дверь подъезда. какой-то мужчина стал подниматься по лестнице, удивленно оглядываясь на Ерошина, разговаривающего с дверью.

– Огромное спасибо!
– крикнул Саня и, довольный, вышел на улицу.

Он повернул направо, повторяя путь девочек, указанный старухой, затем - за угол. Народ шел с работы. Напротив, через улицу, в булочной за стеклянными проемами люди толклись у прилавков. В проезде между домами стоял темно-зеленый оперативный "уазик", многозначительно подняв штырь антенны. Ерошин перебежал улицу прямо перед носом быстро идущего транспорта, толкнул тяжкую дверь магазина.

Кассирша сидела боком к стеклянной стене и, в принципе, могла видеть, кто идет по улице. Правда, сейчас к ней двигалась довольно приличная очередь, и она вряд ли что наблюдала, кроме бумажек и монет в пластиковой "кормушке" у себя перед носом.

– Извиняюсь, граждане!
– ввинтился Ерошин в очередь.
– Семь секунд! Срочное дело!

Одной рукой он положил рядом с кассовым аппаратом фотографию девочек, в другой подержал раскрытое удостоверение.

– Вам эти девочки встречались?

– Да, заходят иногда за хлебом. А что случилось?

Кассирша подняла пухлое, как у младенца, лицо.

– Сегодня вы их видели?
– Саня не стал вступать в объяснения.

Женщина внимательно поглядела на Ерошина, словно ждала подсказки. Хлопнула коротенькими ресничками. На мгновение задумалась. Потом вздохнула, словно была не уверена в правильности ответа, и сказала, утвердительно кивнув:

– В обед. В два часа как раз закрыли дверь. Я немножко прибралась на кассе, тут они подбежали. Мне через стекло видно хорошо. Подбежали, сели в машину и уехали. С ними ещё собака была большая.

Очередь покупателей недовольно заворчала. Только самый ближние с любопытством тянули шеи, стараясь разглядеть, что происходит.

– Подробней, пожалуйста, - Саня раскрыл блокнот.
– Где стояла машина, какого цвета, марки?

– Тут перед магазином остановилась, а вскоре и девочки подбежали через улицу. Сели и сразу уехали. А машина белая, "жигули".

– Точно, "жигули"?
– переспросил Ерошин.
– Какой модели?

– "Жигули", точно, - подтвердила кассирша.
– А которые первой, которые шестой модели, я не отличаю. Обыкновенные такие "жигули".

– Хорошо, - Саня удовлетворился и таким ответом.
– Кто ещё был в машине?

– Собака была, - кассирша оживилась.
– Здоровущая, лохматая, рыжая.

– А люди? Или собака за шофера?

– Нет, конечно, - женщина хихикнула.
– Шофер был. Собака рядом с ним сидела. Он на улицу вышел, дверцу девочкам открыл, потом сам сел. И уехали сразу.
– Она снова хихикнула: - Скажете тоже, собака за шофера...

Ерошин подхватил с прилавка фотографию и стал ожесточенно проталкиваться к выходу из магазина.