Ресторан оказался через три вагона, и когда Бьюкенен вошел, то увидел, что он почти пуст, лишь несколько пассажиров допивали кофе да официанты убирали со столов грязную посуду. Свет верхних светильников вагона-ресторана отражался в оконных стеклах, и от этого помещение казалось освещенным непомерно ярко, так что в темноте за окнами ничего нельзя было разглядеть.

Потирая больную голову, Бьюкенен подошел к ближайшему официанту.

Официант, у которого был усталый вид, предвосхитил его вопрос.

– Сожалею, сэр. Мы уже закрылись. Завтрак начинается с шести утра.

– Боюсь, что я прилег отдохнуть и проспал все на свете. И сейчас умираю от голода. Не найдется ли у вас чего-нибудь, чтобы мой желудок не бурчал всю ночь?
– Бьюкенен ненавязчиво протянул десяти долларовую бумажку.

– Да, сэр. Я понимаю вашу проблему. Посмотрим, что можно сделать. Возможно, найдется парочка сандвичей с холодным ростбифом, которые вы сможете взять с собой в купе.

– Звучит неплохо.

– И может, еще бутылка содовой.

– Лучше бы пива.

– Ну, - произнес чей-то голос у Бьюкенена за спиной, - пива у меня нет. Но на всякий случай я предусмотрительно запаслась сандвичами.

Не желая показать, что удивлен, Бьюкенен заставил себя выждать несколько секунд, потом медленно повернулся и оказался лицом к лицу с женщиной, которой принадлежал голос. Когда он увидел ее, ему пришлось собрать все свои силы, чтобы не выдать удивления. Потому что он действительно был удивлен.

У женщины были длинные потрясающие огненно-рыжие волосы. Высокая. Лет двадцати пяти - тридцати. Спортивная фигура. Крутой лоб. Отличной лепки скулы. Черты лица, как у манекенщицы.

Он знает эту женщину. Во всяком случае, видел ее раньше. В первый раз на ней были бежевые брюки и желтая блузка. Это было в Мексике. Она его фотографировала перед зданием тюрьмы в Мериде.

Во второй раз на ней были джинсы и рубашка из джинсовой ткани. Это было в Форт-Лодердейле. Она его фотографировала, когда он остановил свою моторку возле лодки Большого Боба Бейли на канале.

В этот раз на ней были коричневые поплиновые брюки и куртка-сафари цвета хаки со множеством карманов, причем в нескольких из них были какие-то предметы. Она походила на рекламную картинку из каталога для туристов. Футляр для фотоаппарата висел у нее на левом плече. Сам фотоаппарат болтался на ремешке через шею. Единственной деталью, которая не гармонировала с таким рекламным имиджем, был объемистый бумажный пакет, который она держала в правой руке.

Левой рукой она добавила свои десять долларов к тем десяти, которые Бьюкенен уже вручил официанту.

– Благодарю вас.
– Она улыбнулась.
– Я уже не надеялась, что мой друг вообще появится. Спасибо за ваше терпение.

– Ничего страшного, мэм.
– Официант сунул деньги в карман.
– Если нужно что-нибудь еще, то...

– Нет, спасибо, больше ничего не нужно. Когда официант вернулся к своей грязной посуде, которую убирал со стола, женщина вновь перенесла внимание на Бьюкенена.

– Надеюсь, вы не сильно расстроились из-за тех сандвичей с ростбифом, о которых он говорил. Мои с курятиной и салатом.

– Простите?

– С курятиной...

– Я не это имел в виду. Мы с вами разве знакомы?

– Вы еще спрашиваете - после всего, что нам пришлось пережить вместе?
– В зеленых глазах женщины заплясали огоньки.

– Леди, я не в том настроении. Уверен, что в поезде много других парней, которые...

– Ладно, поиграем, если вы настаиваете. Знакомы ли мы с вами?
– Она задала этот вопрос и сама на него ответила: - Да. Можно и так сказать. Можно сказать, что знакомы, хотя, конечно, нас никто не знакомил.
– Казалось, ее все это забавляло.

– Я не хочу быть с вами грубым.

– Ничего. Я к этому привыкла.

– Вы слишком много выпили.

– Ни капли. Но лучше бы я действительно пила. Мне ужасно надоело ждать здесь столько времени. Хотя, постойте...
– Она повернулась к официанту. Парочку бутылок пива было бы неплохо. Как вы думаете, мы еще можем их получить?

– Конечно, мэм. Что-нибудь еще?

– Пусть будут четыре бутылки, а к ним можно приложить и те сандвичи с ростбифом. Я чувствую, что ночь предстоит длинная.