Живое слово

Аннотация

Бывший писатель Зараев перестал издавать свои произведения – теперь всем литературным текстам необходимо проходить через специальный компьютерный редактор, а Зараев принципиальный противник подобной редактуры… Каково же было удивление экс-писателя, когда он узнал, что одно из его произведений получило престижную литературную премию…

Алексей Калугин ЖИВОЕ СЛОВО Тяжелую утреннюю дремоту расколол звонок. Сначала Зараеву показалось, что это во сне, но, когда он открыл глаза, в дверь снова коротко, но требовательно позвонили. Зараев с трудом оторвал от смятой подушки тяжелую голову. – Кого там в такую рань, – недовольно пробормотал он, проведя по горячим губам сухим, похожим на наждачную бумагу языком. Звонок тренькнул еще раз. Зараев встал, натянул черные, продранные на коленях спортивные штаны и пошел открывать. За дверью стоял невысокий, худенький, аккуратно одетый юноша с черными, коротко остриженными волосами и большими очками с толстыми линзами на маленьком вздернутом носу. – Тебе чего? – хриплым спросонья голосом спросил Зараев. – Мне Геннадия Константиновича Зараева. – Ну, я Зараев. Юноша удивленно дернул левой бровью. – Я корреспондент газеты «Утренний Курьер». Валентин Селимов. Я хотел бы взять у вас интервью. – Интервью? – Зараев наморщил лоб, стараясь сообразить, по какому поводу он мог бы дать интервью. Воспаленный, гудящий, а временами даже позвякивающий мозг напрочь отказывался мыслить. – Послушай, Валь, сгоняй за пивком. – Зараев заговорщически подмигнул корреспонденту. – Тогда и поговорим. По лицу корреспондента скользнуло удивление. – Хорошо, – согласился он. – Я быстро. И, повернувшись к Зараеву спиной, запрыгал вниз по лестнице. Первым делом Зараев прошел на кухню и долго, отдуваясь, прямо из-под крана пил холодную воду. В комнате он открыл пошире окно, чтобы выветрить тяжелый, застоявшийся, спертый воздух, наполненный табачным смрадом и спиртовым перегаром. На неубранную кровать он набросил узкое зеленое в пятнах покрывало. Собрал раскиданные по углам бутылки и, проверив, не осталось ли в них чего, аккуратными рядками составил под столом. Снова позвонили в дверь – вернулся корреспондент. Зараев с чувством глубочайшего облегчения увидел у него в руках упаковку с шестью банками пива. – Проходи! Проходи, гость дорогой! – широко распахнул перед ним дверь Зараев. Валентин прошел в комнату, сел на указанный Зараевым стул и поставил пиво на стол. Незаметно от хозяина, он с удивлением и любопытством осмотрел убогую комнату, в которой не было ничего, кроме низкой кровати, стола с ободранной крышкой и колченогого стула, на котором он сидел. Полы были покрыты грязно-серым, давно не мытым линолеумом с черными полосами от резиновых подошв. Бледно-зеленые обои с незамысловатым геометрическим узором были где затерты до черного сального блеска, где ободраны, где расцвечены записанными на них телефонными номерами, именами и черными с коричневатым ободком кляксами от затушенных сигарет. Зараев торопливо откупорил банку, слизнул языком выползшую из отверстия пену и с наслаждением размазал ее языком по нёбу. Пил он неторопливыми, мелкими глотками. – Уф! – блаженно выдохнул он, отпив полбанки. – Жизнь снова обретает краски. Зараев протер глаза ладонями и с любовью и нежностью посмотрел на своего нежданного благодетеля. – А сам-то ты что? – забеспокоился вдруг он и широким, радушным жестом пригласил Валентина к участию в общем празднестве. – Угощайся! Опорожнив банку, Зараев, раскинув руки в стороны, отвалился к стене. Похмельное напряжение ослабло, тело обрело привычную легкость, голова могла функционировать в привычном режиме, без перегрева. – А курево у тебя есть? – спросил он Валентина. – Вы просили только пиво, – растерянно хлопнул глазами корреспондент. – Ладно, обойдемся. Зараев запустил пальцы в полную до краев пепельницу и выловил из нее выкуренную на две трети сигарету. Прикурив, он сделал глубокую затяжку, выпустил длинную, плотную струю дыма и открыл вторую банку пива. – Ну давай, что там у тебя? – Я работаю в «Утреннем Курьере» на временной ставке, – нервно перебирая пальцами, начал Валентин. – Для того чтобы получить постоянное место, я должен сдать хороший материал. Я очень надеюсь на интервью с вами. – И на какую же тему ты хочешь получить интервью? – усмехнулся Зараев. – О вашем творчестве. – Опоздал, Валя. – Затянувшись в последний раз, Зараев загасил окурок, отхлебнул пива и достал из-под стола большую картонную коробку. – Вот теперь мое творчество. Он вывалил из коробки на кровать груду неокрашенных деревянных ложек. – Вырезаю болванки для кооператива народного творчества. Об этом тебе рассказывать? – Но вы же писатель. – Был, да весь вышел. – Четыре года назад в альманахе «Живое Слово» были опубликованы три ваших рассказа. – Были, – согласно кивнул головой Зараев. – Первая и последняя публикация. С тех пор нигде ни строчки. – У вас есть радио? – Есть. На кухне. Музыки захотелось? Валентин посмотрел на часы. – Через 10 минут будет выпуск новостей. В нем сообщат, что вы получили ежегодную премию Академии искусств в области литературы. Зараев, не выказав ни малейшего удивления, отпил пива и посмотрел на Валентина сочувственно, как на тяжелобольного. – И откуда же у тебя такие сведения? – Мой друг работает в Информационном центре Айрида. Он знает, как мне нужен сильный материал. Поэтому он и позвонил мне сегодня утром, пока о новости еще никто не знает, чтобы я успел взять первое интервью у нового лауреата. Я надеюсь, вы мне не откажете? – Ну что ты! Ты меня сегодня просто спас, можно сказать, вернул к жизни! Вот только одна загвоздочка, – Зараев щелкнул пальцами, – я же ничего не публиковал в течение четырех лет. Неувязочка получается. Выходит, что твой дружок или чего-то напутал, или подшутил над тобой. – Геннадий Константинович… Зараев, призывая к вниманию, поднял вверх указательный палец. – Давай-ка на «ты» и просто «Гена». Я ненамного тебя старше. – Хорошо, – с покорной улыбкой согласился Валентин. – Ты не будешь возражать, если я включу диктофон. – Включай, – с гримасой полнейшего безразличия произнес Зараев. – Только ничего у тебя из этого не выйдет. Валентин включил диктофон и поставил его на стол. – Ты не публиковался в течение четырех лет, – по-деловому начал он. – А есть что напечатать? – Полно, только никто не печатает. – Почему? – Потому что сейчас никто не печатает ни строчки, не пропустив ее предварительно через компьютерный редактор. А это противоречит моим эстетическим взглядам. – Но почти все писатели работают с компьютерным редактором. – Писатели, – презрительно скривил губы Зараев. – Придумывают имена главным героям, два-три сюжетных узла и сваливают все это в память компьютерному редактору, а тот варит из этих незамысловатых ингредиентов целебную настойку для разжиженных мозгов. Это их ты называешь писателями? – Но есть и те, кто пишет сам. – Да, но и они, для того чтобы быть напечатанными, должны соглашаться на правку рукописей компьютерным редактором. А уж он делает с ними все, что захочет: из «Идиота» Достоевского может сделать брошюрку на 20 страниц о профилактике и лечении эпилепсии, а пошленький анекдотец – раздует до многотомной эпопеи. – Компьютерный редактор подготавливает текст для наилучшего восприятия читателем. – Я не считаю, что мы живем в стране кретинов, которым каждую мысль нужно разжевывать и вводить через катетер. – Но этого требует и издательский бизнес: чтобы книга была продана, на ней должен стоять знак, что текст обработан компьютерным редактором. – Это ближе к истине. Но в таком случае пусть они делают свой бизнес без меня. Валентин посмотрел на часы. – Пора включить радио. – Принеси с кухни, – усмехнулся Зараев. Валентин сбегал на кухню и вернулся со стареньким транзистором на батарейках, у которого была снята задняя крышка и расколота полоса настройки. Для того чтобы включить его, потребовалось несколько раз дернуть из стороны в сторону штырек, на который когда-то была насажена ручка регулировки громкости. – …Новости культуры. Ежегодная премия Академии искусств в области литературы в этом году присуждена роману Геннадия Зараева «Опоздавший рассвет». И о погоде… – Погоди, погоди, – ошарашенно затряс головой Зараев. Чтобы совладать с охватившим его волнением, он откупорил еще одну банку пива. – Но у меня нет такого романа! – В «Живом Слове» был опубликован ваш рассказ «Опоздавший рассвет». – Да, маленький рассказ, всего на десять страниц… – Компьютерный редактор сделал из него роман. – Произведения из «Живого Слова» не редактируются! – Полгода назад альманах вместе с правами на все опубликованные в нем произведения был куплен издательским центром «Сван». Он и выдвинул ваш роман на соискание премии. – Но это не мой роман! – На обложке будет стоять ваше имя. – Какое мне дело до обложки! Я никогда не писал того, что под ней! Они не имеют права! – К сожалению, имеют. Право на первое издание тиражом до тридцати тысяч экземпляров. После этого все права переходят к вам. Только после этого. – Ч-черт! Пальцы Зараева снова полезли в пепельницу в поисках окурка достаточного размера, чтобы можно было вытянуть из него две-три затяжки. – Я не понимаю, Геннадий Константинович… – Гена. – Ну хорошо, Гена… Зазвонил телефон. Зараев снял трубку и, прикрыв микрофон рукой, протянул ее Валентину. – Скажи, что ошиблись номером, – прошептал он. – Алло… Нет, вы ошиблись номером… Нет, это другой телефон. Зараев нажал на рычаг и положил трубку рядом с телефоном на пол. – Честно говоря, Гена, я не совсем понимаю, чем ты так расстроен. Ты получил самую престижную литературную премию, которая к тому же и в денежном выражении имеет немалый вес. – Я хочу, чтобы читали то, что написано мною, а не то, что выдает под моим именем компьютерный болван, напряженный под 220 вольт! Выкричав свое раздражение, Зараев умолк, нервно постукивая по покрывалу кровати недоделанной ложкой. – Кстати, звонили из издательства «Сван», – сообщил Валентин. – «Сван», «Сван», «Сван», – задумчиво пропел Зараев. – Книга уже поступила в продажу? – Нет, но тираж уже отпечатан. Презентация будет совмещена с вручением премии. Зараев на минуту задумался. – Обожди меня. Я ненадолго, – сказал он и вышел из комнаты. Хлопнула дверь ванной. Донеслось приглушенное звучание льющейся воды. Минут через двадцать Зараев вернулся. Гладко выбритый, аккуратно причесанный, одетый в бледно-голубые вытертые джинсы и черную майку с короткими рукавами. – Поднимайся, – велел он Валентину. – Идем делать сенсационный материал. Не задавая лишних вопросов, Валентин сунул диктофон в сумку и приготовился следовать за Зараевым, куда тот прикажет. На лестничной площадке они столкнулись с двумя парнями, обвешанными кофрами. Один из них держал на плече видеокамеру. – Простите, вы не Зараев? – обратился тот, что был меньше нагружен, к Зараеву. – Нет, – с каменным лицом соврал Зараев. – Он дома? – Нет. Улетел в Америку. – Как? – обалдело вытаращились корреспонденты. – Самолетом, утренним рейсом. Обходя остолбеневших от такого удара ребят, Зараев подхватил под локоть Валентина и побежал вниз по лестнице. – Но какая причина? – донеслось до него сверху. – Получил наследство от двоюродной тети, – не останавливаясь, ответил он. * * * – Я Зараев, – сообщил Зараев, ввалившись в кабинет генерального директора издательского центра «Сван», и, не дожидаясь приглашения, упал в кресло. – Очень рад… Чрезвычайно рад… Розовощекий молодец в элегантном темно-синем костюме растерянно похлопал ладонями по крышке стола, за которым сидел, вскочил на ноги, обежал вокруг Зараева и снова сел за стол. – Мы вам звонили… Я чрезвычайно рад лично познакомиться… – Когда состоится вручение премии? – пренебрежительно отмахнувшись от кислых любезностей, поинтересовался Зараев. – Послезавтра. В большом зале Академии искусств. Мы хотим совместить торжественную церемонию вручения премии с началом рекламной кампании вашей книги. Мы бы хотели, чтобы сразу после церемонии вы отправились в фирменный магазин нашего издательства, чтобы подписать книгу первым покупателям. – С удовольствием приму участие во всем, что вы придумаете, – с готовностью согласился Зараев. – Но, согласитесь, я не могу явиться в Академию искусств в таком виде. – Зараев оттянул на груди обвисшую майку. – А с наличностью у меня сейчас туговато. – С этим никаких проблем! – радостно вскинул руки директор. – Светик, – нажал он кнопку селектора, – принесите кредитную карточку господина Зараева. Это ваш авторский гонорар. – Передавая карточку Зараеву, директор склонил к нему лицо, поплывшее в приторно-сладкой улыбке. – Пойду готовиться к церемонии. – Зараев сунул кредитку в карман и встал из кресла. – Мы бы хотели заключить с вами договор на издание дополнительного тиража вашего романа, – попытался задержать его директор. – Об этом потом, – отмахнулся Зараев и хлопнул за собой дверью. * * * Валентин ожидал Зараева в условленном месте, на окраине гигантской свалки, раскинувшейся неподалеку от окраинных районов столицы. Кучи слежавшегося, гниющего мусора поднимались, казалось, до недосягаемых высот, напоминая своим профилем горные хребты. Между ними, распугивая недовольно каркающих серых ворон, расхаживали люди с большими холщовыми торбами. Они ковыряли залежи мусора палками, что-то выуживали, придирчиво рассматривали и либо отбрасывали в сторону, либо, обтерев рукавом, отправляли в сумку. Поднимая клубы пыли, подкатил тягач с голубым трейлером, на борту которого было написано одно короткое слово «Интур», и, скрипнув тормозами, остановился неподалеку от Валентина. – Еле нашел тебя, – сообщил, выпрыгивая из кабины, Зараев. Он обошел машину и, открыв задний борт, забрался в кузов. – Лезь сюда, – протянул он руку Валентину. Трейлер под самую крышу был загружен бумажными пачками, перетянутыми пластиковыми полосами. – Это твои книги, – догадался Валентин. – Точно, – подтвердил Зараев. – Помогай. И он принялся швырять пачки на землю. – Весь тираж? – До последнего экземпляра. – Как тебе удалось раздобыть его? – Купил. Пустил на это дело весь свой авторский гонорар. Ну, и кредит еще взял под будущую премию. Когда разгруженный трейлер уехал, Зараев открыл купленную у шофера канистру бензина и старательно, со всех сторон облил сваленные в кучу книжные пачки. – Ну, корреспондент, готовь фотоаппарат, – сказал он, отбросив в сторону пустую канистру и доставая зажигалку. – Я знаю, что жечь книги нехорошо, но, к сожалению, у меня нет иного способа сохранить свое доброе имя. К тому же меня оправдывает следующее: то, что я собираюсь сжечь, является всего лишь макулатурой, завернутой в яркую глянцевую обложку, на которой, по глупому стечению обстоятельств, оказалось мое имя. Несмотря ни на что, я все же считаю себя писателем, Валя, и у меня, если хочешь, имеется своя профессиональная гордость. – И ты не оставил себе ни одного экземпляра? – Ни одной страницы. Чиркнув зажигалкой, Зараев поднес слабый голубоватый, трепещущий на ветру язычок пламени к расплывшемуся по бумаге бензиновому пятну. Пламя мгновенно охватило бумажную груду. – Ну вот и все, Валя, дело сделано, – с удовлетворением произнес Зараев. – Последний, традиционный вопрос. – Корреспондент щелкнул клавишей диктофона. – Как вы намерены распорядиться премией? – Надо погасить кредит. А если что-нибудь останется, попробую выкупить у «Свана» «Живое Слово».