На берегу, рядом с лодками, валялось с десяток толстых кольев. В прошлом году, когда здесь снимали кинокартину, над Дунайцем специально соорудили живописный мостик и с него по ходу съемок, за деньги, предлагали мальчишкам прыгать. Аверя тогда сильно разбогател: заработал пятнадцать тридцать; раз сто, наверно, нырнул в одежде, то с перил, то, словно спьяну, грохался, - подменял одного актера, героя картины, который не пожелал это делать. Вначале репетировал падения и выслушивал указания курчавого человека с кинокамерой, как нужно естественней падать, потом падал, учитывая все пожелания, и его снимали на пленку. Затем мостик разобрали. Но большинство кольев так и осталось в воде. Они мешали лодкам и фелюгам, да и нырять с берега было небезопасно. Ребята привязывали к кольям веревки и выдирали.

– Дурочку нашел!
– сказала Фима.
– Алку попроси, у нее силы больше не одни мослы.

– Только мне это и нужно!
– закривила губами Алка.
– Я такими вещами не занимаюсь.

Фима посмотрела на нее и вдруг быстро подошла к веревке, конец которой валялся на берегу. Намотала на руку и стала дергать.

– Ну-ну, - приободрил Аверя.

– Если не замолчишь - брошу.

– Да я ведь жалеючи, чтоб не надорвалась. Уж очень азартно взялась.

Алка прыснула в ладони.

Фима подергала-подергала - кол, чересчур добросовестно вбитый в дно, сидел прочно. Тогда Фима принялась дергать кол то в одну, то в другую сторону. Кол не поддавался.

Фима давно уже высохла на солнце, и теперь на лбу ее блестели капельки пота. Она отошла к лодке, в которой лениво раскинулся Влас, выпрямилась и... и не с края причала, а в метре от него прыгнула, пролетела над причалом и лодкой - это у мальчишек считалось высшим шиком!
– и вонзилась головой в воду.

– Видала?
– повернулся к Алке Аверя.
– Дает Фимка!

– Ну и что?
– сказала Алка.
– Зато она плохо одевается, платья на ней, как на пугале, и худущая такая.

– Верно, - вздохнул Аверя, - тощая! Заставили б тебя дома так молиться, не такой стала б.

Алка поправила на коленях сарафан и хихикнула.

– Зато из нее может получиться прекрасный капитан. Евфимия Зябина капитан крейсера, гордость Шаранова!

– Не крейсера, а какого-нибудь пассажирского, - заметил Аверя. Крейсеры теперича ни к чему. Сейчас в моде подводные лодки и авианосцы. Пустят торпеду или ракету с ядерной боеголовкой, и точка... Нет, вряд ли будет она капитаном.

– Почему? По-моему, это по ней. И плавает как селедка, и ныряет как угорь, и характерец...

– Мужик и тот не каждый на капитанский мостик забирается. Надо, во-первых, чтоб в мореходку приняли на судоводительский. Кто ж ее примет, девчонку-то? Будто ребят мало. Ходят, наверно, толпами вокруг непринятые-то...

Фима доплыла до места, где торчал под водой кол, нырнула, и вода в том месте закипела, заходила.

– Чего вытворяет!
– похвалил Аверя.
– Вот девка! Ты, поди, и Дунаец не переплывешь? А тут метров десять, не больше.

– Зато я могу шить и пою красиво, и отец с матерью относятся ко мне хорошо...

– Смотри, смотри!..
– Аверя мотнул головой на канал.

Фима вынырнула, снова погрузилась по веревке, и опять вверху заклокотала вода.

Вот Фима выплыла с огромным колом, выставив его острием вперед, и поплыла к берегу.

Аким с Власом бешено зааплодировали. Алка скривила губы и отвернулась:

– Как мальчишка.

– А это плохо?
– Аверя посмотрел на ее округлую румяную щеку с черной щеточкой тугих ресниц.

– А чего ж хорошего?

– Зато она бесшабашная и ничего не боится.

– Не бояться должен мальчишка. А женщине это ни к чему. Ей не ходить с рогатиной на медведя.

– А теперича и мужчины не ходят на медведя с рогатиной...

– Аверчик, не говори, пожалуйста, "теперича" и "трошки".

– Почему? Мой батя так говорит и братан.

– А ты не говори. Не нужно. Это не очень культурно - так говорить.

Кинув руки на край берега, укрепленного от оползней и размыва кольями и досками, Фима подтянулась, закинула коленку на доски, вышла на берег и похлопала себя по животу:

– Ох, какая водичка!

Враскос прорезанные глаза ее на черном от загара лице казались почти прозрачными. Они смеялись и разбрызгивали вокруг веселье и радость.

Аверю немного заело, что она подошла не к нему, а села возле Акима, обхватив руками колени, и о чем-то заговорила с ним. Аверя плохо слышал, о чем они говорили, кажется, о каком-то фантастическом романе, потому что то и дело с их стороны доносился смех и такие словечки, как "астронавт", "кольцо Сатурна", "космическая пыль"...