А еще у меня есть одно очень крепкое желание. И над ним я ломаю голову вот уже две недели. Я первый раз в жизни заработал деньги. А у Лизоньки еще никогда не было красивого платья (женщины придают этому большое значение).

Мне просто необходимо подарить ей платье. Оно должно быть белое и воздушное, такое, чтоб девушка, надев его, поверила вдруг, что все мечты, даже самые несбыточные, непременно сбудутся.

Но где я могу достать такое платье? Ни в Астрахани, ни в Гурьеве их пет, я узнавал. И вот я осмелился обратиться к Вам с огромной просьбой: пожалуйста, достаньте для Лизоньки такое платье. Ее рост - сто шестьдесят сантиметров, она тоненькая.

Мне некого попросить, и я подумал, что у великой артистки должно быть великое сердце.

Простите за такое беспокойство, но я просто должен подарить Лизоньке такое платье, у меня это из головы не выходит.

Заранее Вам благодарен, деньги перевожу вместе с письмом.

Ваш Яша Ефремов".

– Видели вы что-либо подобное? - от всей души рассмеялась Любовь Даниловна.

– Ой, мама!.. Подари мне это письмо! Ну, мамочка! - взмолилась Марфенька.

– Пожалуйста! -Любовь Даниловна небрежно протянула письмо, и в жизнь Марфеньки вошел Яша Ефремов.

– Что-то в нем есть, в этом Яше, удивительно хорошее...- задумчиво сказал режиссер.- Добрый он малый, хороший брат. Мне кажется, он талантлив. Когда ты думаешь послать платье? - обратился он ласково к жене.- Мы вместе поедем выбирать.

– Мама! Виктор Алексеевич! Возьмите меня с собой! Берете? Да? Ух!

– Надо позвонить в Дом моделей, возможно, там найдется подходящее нейлоновое платье,- несколько недовольным тоном произнесла Оленева.

Были куплены два прелестных серебристо-белых платья для выпускного вечера - Лизе Ефремовой и Марфеньке. Режиссер и Марфенька купили еще нарядное белье и туфли. Долго гадали, какой может быть у Лизы номер обуви, и решили взять наудачу - тридцать пятый. Упирающейся Любови Даниловне продиктовали письмо. Затем сами упаковали и отправили посылку.

Когда пришел благодарный ответ, Марфенька не выдержала и написала Ефремову Яше письмо. Так завязалась эта переписка, эта дружба - на долгие годы.

Глава четвертая

ХРИСТИНА

Детство Марфеньки не тема этого романа, который начинается со вступления Марфы Оленевой в самостоятельную жизнь. Пришлось вспомнить ее детские годы лишь потому, что в них истоки характера Марфеньки.

Марфенька действительно сама себя воспитала - у нее с самого детства на редкость самостоятельная натура. Читала ли она любимую книгу, выслушивала ли мнение одноклассников, рассуждения профессора отца, беседу классной руководительницы Берты Ивановны или даже вдумывалась в очередное письмо Яши Ефремова - высшего для нее авторитета, она с одним соглашалась другое решительно отвергала, третье ее вообще оставляло равнодушной. Она почти не поддавалась воздействию извне. Иногда ее можно было убедить - очень редко, когда ей что-то изнутри подсказывало, что она неправа.

Классной руководительнице Марфенька доставляла много хлопот, куда больше, чем самые избалованные из ее воспитанников, которые озоровали и капризничали, но легко поддавались влиянию наставника.

Так было, например, с вопросом о роли коллектива. Берта Ивановна произносила это слово с величайшим уважением. Она была председателем месткома и если делала что-нибудь для своего коллектива, то буквально священнодействовала. Когда кто-нибудь из ребят получал тройку, она всегда говорила:

– Как тебе не совестно, ты подводишь коллектив!

Эта добрая женщина была просто оскорблена в лучших Чувствах, когда Марфенька, а за нею несколько мальчишек стали ей возражать:

– Смотря какой коллектив собрался, а то может быть и так, что один или два человека правы, а остальные члены коллектива ошибаются.

– Этого никогда не может быть! - возмущалась молодая учительница.

Она долго объясняла Марфеньке ее ошибку. Марфенька, по своему обыкновению, внимательно выслушала, но промолчала, не любя споров.

– Ты поняла? - резко спросила Берта Ивановна, закончив объяснение.

– Чего же тут не понять,- равнодушно ответила Марфенька.

– Но ты согласна теперь? - стараясь не показать раздражения, спросила учительница.

– Не согласна.

– Ну, знаешь... Мы поговорим с тобой после уроков.

– Берта Ивановна, она все равно не согласится,-засмеялись ребята.

– Но как же можно не согласиться?

Однажды класс, сговорившись, сбежал с урока математики. Марфенька сначала возражала против этого, но потом, усмехнувшись, согласилась с большинством ребят. Пришедший на урок математик нашел лишь пустые парты и бросился к директору.

Когда разбирали эту историю, заведующая учебной частью обратилась к Марфеньке:

– Но уж от тебя-то, Оленева, мы никак не ожидали: такая рассудительная девочка. К тому же это твой любимый предмет.

– Так решил коллектив,- с видимым простодушием ответила Марфенька и пристально посмотрела при этом на Берту Ивановну.

Это было в первый и последний раз, когда она приняла участие в шалости. В старших классах ее уже выбирали старостой, редактором общешкольной газеты. Теперь она пользовалась у ребят авторитетом, особенно когда стала парашютисткой: пока еще никто из 9-го "Б" не отважился на прыжок с самолета.