– Берите, берите,- настаивала Марфенька. Лицо ее залилось краской.

Женщина грустно оглядела Марфеньку и тоже чуть покраснела.

– Не надо...- тихо сказала она.- Дома тебя заругают. Совесть-то у меня еще есть. Спрячь, не возьму.

– Откуда вы родом? - спросила зачем-то Марфенька, машинально сжав деньги в потном кулачке.

– Москвичка я, коренная,- уныло ответила женщина.

– Вы больны?

– Я? Ревматизм у меня... Так по ночам корежит 

сил нет.

– Сколько вам лет?

– Умереть бы скорее... Смерть вот не берет...- На вопрос она не ответила.

– Что мне надо сделать, чтоб вам помочь? - спросила, волнуясь, Марфенька.

Скорбная улыбка скользнула по тонким губам.

– Бог один может мне помочь, а он... отвернулся... за грехи мои. Ты, девочка, иди домой.

И тогда Марфенька нашлась.

– Откуда вы знаете, что не бог меня послал? - спросила она.- Не сам же он явится?

Женщина долго смотрела на Марфеньку. Видно, очень ей хотелось, чтоб взаправду бог послал ей кого-нибудь, хотя бы и эту добрую девушку.

Утопающий, говорят, за соломинку хватается, а Христина тонула в тот суровый для нее час. Тоска ее угнетала, отвращение к жизни, никогда она не была так близка к самоубийству, только боязнь греха и удерживала ее от искушения броситься под машину. Для нее счастье заключалось в том, чтоб ничего не чувствовать. На другое она уже не надеялась. А в смерти ей отказывала суровая религия.

– Неисповедимы пути его,- сказала она со слабым проблеском надежды и замолчала, с трепетом ожидая, что будет делать "божий посланец".

А у Марфеньки созрел план.

– Идемте к нам - пообедаем и посоветуемся, что можно сделать,пригласила она и стала ласково тянуть женщину за рукав: - Пошли, пошли.

По счастью, Катя уже четвертый день не заглядывала к Оленевым. Она потребовала двести рублей прибавки (к шестистам), на что возмущенный Евгений Петрович ответил категорическим отказом. ("Хочет зарплату научного работника получать!") Обеда никакого не было, его еще надо было принести из ресторана.

– Вы должны идти со мной,- сказала Марфенька решительно, и Христина пошла за "соломинкой".

Страшно волнуясь, боясь, что женщина раздумает, Марфенька на ближайшей стоянке взяла такси. Через десять минут ошеломленная Христина входила к Оленевым.

Марфенька провела ее в столовую и усадила на диван.

– Вы здесь посидите, я сейчас только сбегаю за обедом. Я так проголодалась, мы вместе поедим.

Торопливо похватав судки, Марфенька убежала.

Женщина нервным движением поправила на голове платок и пугливо огляделась вокруг. Она ждала каждую минуту, что придет кто-нибудь из взрослых и ее выгонят, а этой доброй девушке достанется. Но никто не приходил, и она понемногу успокоилась.

"Как люди живут!" - невольно подумала она без зависти, рассматривая огромный сервант, за стеклами которого холодно сверкал хрусталь. Она обвела взглядом комнату, ища икону, но иконы не было, и она со страхом подумала, что большой грех - общаться с безбожниками и надо бы встать и уйти, но она бесконечно устала, а здесь так хорошо.

Вернулась Марфенька и приветливо улыбнулась ей.

– Недолго я ходила, правда? - Она стремительно носилась то на кухню, то к буфету и, накрывая на стол, рассказывала о себе, что учится в десятом классе, что она комсомолка и парашютистка и этой весной заканчивает школу. Отец желает, чтобы она шла на физико-математический, но у нее свои, совсем другие планы.

– А как вас зовут? - спросила она, приглашая к столу.

– Христя!

– Христина? Какое красивое имя. А по отчеству?

– Савельевна...- Женщина хрипло откашлялась.

– Садитесь, Христина Савельевна, а меня зовут Марфой.

– Библейское имя.

– Да. И Марфа Посадница тоже была. И у Гончарова в "Обрыве" есть Марфенька. Только я ни на кого из этих Марф совсем не похожа. А знаете... вы простужены. Я вам налью немного вина?

– Спасибо вам. Не пью я вина.

– Если немножко, когда болен...

– Не люблю я его.

– Ну хорошо, ешьте борщ. Вам какого хлеба, белого или черного?

Марфенька держала себя так непосредственно и просто, с такой охотой делилась своими планами, что Христина совсем успокоилась и с жадностью ела все, что молодая хозяйка ей предлагала.

– А матери у тебя разве нет? - робко спросила Христина.

– Есть, но она живет отдельно.

– Развелись!.. ("Господи, грех какой!" - подумала Христина.)