Час для потехи

Аннотация

Неунывающий Чейт А попадает в тюрьму на планете трудоголиков. Чейт и в этот раз использовал ситуацию на пользу себе и планете.

Чейт уже начал было думать, что благополучно миновал все кордоны, когда прямо перед носом его корабля откуда-то снизу вынырнул патрульный катер. Чейт длинно выругался, поминая того умельца, всучившего ему за полцены подержанный корабль, но утверждавшего при этом, что он покрыт двойным слоем антирадарной защиты. Теперь не оставалось ничего иного, как только заглушить двигатель – соревнование в скорости с патрульным катером его изрядно подержанная посудина наверняка бы проиграла. Катер патруля прошел по левому борту. Глухо стукнули прилепившиеся к обшивке магнитные захваты. Катер оседлал корабль Чейта, как блоха собаку, присосавшись к пассажирскому люку рифленой гармошкой герметичного перехода. Чейт обреченно вздохнул, после чего гостеприимно распахнул дверь тамбура. Гостей было трое. – Таможенная служба системы Лореан, – представился старший по званию. – Инспектор Грахт. Ростом лореанские таможенники были Чейту по плечо. Тела их составляли два больших блестящих яйца коричневато-рыжего цвета, между острыми концами которых был зажат небольшой шарик. По прихоти лореанской природы этот шарик на теле лореанцев выполнял роль талии. Из нижнего яйца торчали две тонкие трехсуставные ноги. Точно такими же тонкими были и четыре руки, крепившиеся к верхнему яйцу. Сверху на яйце сидела маленькая, приплюснутая, как таблетка, голова с тремя фасетчатыми глазами, длинными, непрестанно двигающимися усами и устрашающего вида челюстями, похожими на ржавые зазубренные кусачки. Из одежды на лореанцах были только серые короткие плащи-накидки, прикрывающие спины. По всему телу каждого из таможенников были развешаны многочисленные геометрические фигурки из разноцветной фольги, которые, как узнал позднее, ближе познакомившись с лореанцами, Чейт, являлись знаками различия. Наряд мог бы сойти за карнавальный, если бы не пояса с парализаторами, довольно-таки странно смотревшиеся на тонких талиях лореанцев. В кабаках на пересадочных станциях поговаривали, что парализаторы, используемые в системе Лореан, на теплокровных не действуют, но живых свидетелей тому Чейту видеть не доводилось, а проверить на себе, соответствует ли это утверждение истине, желания у него не возникало. К тому же Чейт вообще уважал власть и не имел склонности к конфликтам с ее законными представителями. – Почему ваш корабль не прошел досмотр на таможенной станции? – строго поинтересовался инспектор Грахт, в то время как двое его напарников, поводя усами, крутили головами из стороны в сторону, словно намереваясь запеленговать незарегистрированную радиостанцию. Чейт, изобразив на лице крайнюю степень идиотизма, развел руками: – Не заметил… Проскочил… – Придется проводить досмотр на месте, – не задумываясь, вынес свой вердикт инспектор Грахт. – Предъявите, пожалуйста, путевые документы и декларации на ввозимый груз. – Прошу вас, – подобострастно изогнулся Чейт, указывая гостям дорогу к командному отсеку. Там он выдал им ворох макулатуры, оставшейся после предыдущих рейсов корабля, которая, судя по обилию этикеток с таможенными отметками на переборках грузового отсека, не успела побывать разве что только в аду. Таможенники приступили к тщательному и добросовестному изучению предложенных им документов, что, как надеялся Чейт, должно было занять у них немало времени. Но в конце концов дело дойдет и до осмотра корабля. А зная дотошность лореанских таможенников и их нюх, – не только профессиональный, но и природное обоняние, – вряд ли стоило надеятся, что удастся скрыть от их внимания сто пятьдесят килограммов контрабандного чая. Собственно, из-за этих самых ста пятидесяти килограммов первосортного грузинского чая и был затеян рейс. Чейт, в очередной раз страдая от отсутствия денег, застрял на пересадочной станции Кларк, где и повстречался с тощим носатым финийцем по имени или прозвищу – кто их, финийцев, разберет – Бурлак. Финиец, быстро распознав авантюристскую жилку в характере Чейта, предложил ему за хорошую плату доставить партию контрабандного чая в систему Лореан. Покупку корабля и товара Бурлак брал на себя, Чейт же должен был доставить груз в условленное место и передать покупателям, после чего на его счет автоматически переводилась кругленькая сумма в федерал-марках. Связываться с настоящей контрабандой Чейт, конечно же, никогда бы не стал, но чай – разве это криминал? Чай всего лишь основа для тонизирующего напитка, который пьют по всей Галактической Лиге, и какое ему, Чейту, дело до того, что кому-то на Лореане приходит в голову курить его или колоться крепко заваренным чаем? Чейту доводилось читать, что в конце ХХ века на Земле, чтобы поймать кайф, некоторые додумывались нюхать бензин. К счастью, никому тогда не пришло в голову запретить двигатели внутреннего сгорания. То, что на Лореане чай официально запрещен, только многократно поднимает его стоимость на черном рынке, делая чрезвычайно прибыльным товаром. Не сумев ускользнуть от таможенного досмотра, Чейт тем не менее проник с грузом в систему Лореан. Теперь оставалось только сделать так, чтобы товар попал в руки тех, кому предназначался, а не лореанским таможенникам. Сместившись чуть в сторону, Чейт запустил руку под горизонтальную панель пульта управления кораблем. Все трое обладателей фасетчатых глаз, удивительно точно фиксирующих малейшее движение, мгновенно повернули головы в его сторону. Но было уже поздно. Чейт нажал спрятанную под пультом кнопку, по команде которой из грузового отсека катапультировался самонаводящийся на радиомаяк автоконтейнер, загруженный контрабандным чаем. Почувствовав легкий толчок, лореанцы вскочили на ноги, защелкали, зацыкали, защебетали на своем птичьем языке. Один из них двумя руками указал на обзорный экран – в этот самый момент на нем показался автоконтейнер. – Что это значит? – должно быть, от волнения страшно коверкая слова, закричал, подбежав к Чейту, инспектор Грахт. – Я требую немедленно… – Через минуту я отвечу на все ваши вопросы, – ласковым голосом сообщил ему Чейт и выскочил за дверь, не забыв прихлопнуть ее за собой. Добежав до внешнего тамбура, он заранее приготовленной кувалдой вдребезги разнес щит управления дверями шлюза. Два корабля – большой и маленький, быстрый и неповоротливый – оказались, подобно сиамским близнецам, намертво связанными гофрированной пуповиной перехода. Не могло быть и речи о том, чтобы патрульный катер начал преследование автоконтейнера, волоча за собой на буксире корабль Чейта. На подобное безрассудство не решились бы даже такие истые служаки, как лореанцы. – А теперь, господа, – обратился Чейт к настигшим его инспекторам. – Я с глубокой радостью и легким сердцем передаю себя в руки правосудия. Он протянул руки, и Грахт обернул вокруг его запястий пластиковый ремешок силовых наручников. – Нам сообщили с катера, что выпущенный вами автоконтейнер удалось просканировать, – зловеще прошипел лореанец. – В нем чай! – Да, превосходный грузинский чай, – не стал отпираться Чейт. Лореанец безнадежно покачал головой, и даже вроде жалость промелькнула в его больших круглых глазах, когда он взглянул на Чейта. – Вы сами не понимаете, в чем только что сознались. – Не понимаю, – честно признался Чейт. – Чейт А, – официальным тоном возвестил инспектор Грахт. – Вы арестованы за провоз в систему Лореан контрабандной партии чая. Вместе с вашим кораблем вы будете доставлены на Лореан-5, где вас предадут суду на основании действующих в системе законов. – Произнеся эту формальную тираду, лореанец от себя с сочувствием добавил: – Лично я вам не завидую. После этого наручники с Чейта были сняты, поскольку бежать арестованному все равно было некуда. Пока они не спеша двигались к намеченной цели, Чейт получил кодированный сигнал, сообщавший, что груз покупателем получен, а чуть позже – другой, подтверждающий, что оговоренная сумма денег на его счет уже переведена. Несмотря на предстоящее судебное разбирательство, жизнь представлялась Чейту штукой весьма увлекательной и непередаваемо прекрасной. * * * Следствие было недолгим. Чейт ничего не скрывал, да и скрывать-то ему, собственно, было нечего – конечного пункта назначения товара он не знал, а об имени покупателя даже не догадывался. Суд же, наоборот, затянулся. Адвокат из местных по имени Чаррн, редкостный щеголь, носивший на всех трех глазах линзы разных цветов, построил свою защиту на том, что Чейт А, не будучи обитателем системы Лореан и никогда не посещавший ее прежде, даже не представлял, какое огромное зло несет коренным жителям, занимаясь контрабандой чая, который, кстати, на родине подсудимого, как и в большинстве других миров, за исключением системы Лореан, продукт абсолютно легальный и разрешен к употреблению как правоохранительными органами, так и медиками. Обвинитель же тупо и упорно бил на то, что во всех таможенных руководствах и правилах, действующих в системе Лореан, определенно и однозначно говорится о том, что ввоз чая, любого сорта и в каком угодно виде, является противозаконным и преследуется в судебном порядке. Когда наконец приговор был объявлен, Чейт едва не подпрыгнул от радости – ему присудили восемь стандартных месяцев тюремного заключения с отбытием срока в одной из тюрем системы Лореан. Да еще и с правом досрочного освобождения через шесть месяцев! Из этого следовало вычесть почти два месяца, что заняли суд и следствие. Итого ему оставалось отсидеть минимум четыре, максимум шесть месяцев. Совсем неплохо, если еще вспомнить при этом о деньгах, которые лежат на счете, обрастая процентами. Окажись Чейт на свободе, от денег давно бы уже ничего не осталось. Понуро опустив усы, к Чейту подошел адвокат Чаррн. – Извини, – тихо произнес он. – Я сделал все, что мог. В голосе его звучала скорбь, словно он прощался с безвременно почившим, которому не смог вовремя оказать медицинскую помощь, сделать искусственное дыхание или что там у лореанцев положено делать в случае клинической смерти. – Да брось ты, все отлично! Чейт занес руку, чтобы дружески хлопнуть Чаррна по плечу, но, не обнаружив такового, просто помахал ладонью в воздухе. – Подумаешь, каких-то несколько месяцев. – Это весьма значительный срок, если отбывать его в лореанской тюрьме, – удрученно пошевелил усами Чаррн. – Ты не представляешь себе, что это такое. – Да? – Чейт озадаченно потер согнутым пальцем переносицу. – И что же это? Сняв со второго глаза зеленую линзу, Чаррн пристально и, как показалось Чейту, оценивающе посмотрел им на человека. – Это – ад, – тихо произнес он после паузы. – В самом деле? – удивленно поднял левую бровь Чейт. – Почему же меня не предупредили об этом заранее? * * * Если тюрьма на Лореане-5 была адом, то в таком случае все представления Чейта о том месте, куда в урочное время должны отправляться на перевоспитание отпетые злодеи и негодяи, в корне не соответствовали действительности. Ад по-лореански походил скорее на маленькую дешевую гостиницу, расположенную в районе, не пользующемся популярностью у туристов. Небольшой пятиэтажный особняк, обнесенный кажущейся чуть высоковатой и несоответственно массивной для него изгородью из прямоугольных бетонных плит с частоколом железных прутьев поверху, располагался в пригородной зоне, которая вполне могла бы служить местом отдыха для семей среднего достатка. Камера, куда привели Чейта, оказалась двухместным номером с душем и огромным окном из небьющегося стекла, выходящим на зеленую холмистую долину. Вошедший вместе с ним охранник положил на незастланную кровать стопку свежего белья. – Надеюсь, вам будет удобно, – сказал он, подходя к Чейту вплотную и то ли приветливо, то ли угрожающе щелкая изогнутыми челюстями. Чейт в ответ щелкнул каблуками и дернул подбородком вниз. Кроме спальных мест, в помещении имелись еще обеденный стол, четыре стула, два шкафчика со множеством мелких отделений для личных вещей и журнальный столик с пачкой местных газет и журналов. На стене висело овальное зеркало, напротив него – телемонитор. Заметив взгляд Чейта, охранник поспешил объяснить: – Телемонитор принимает только три общенациональных информационных канала. Если вы хотите смотреть другие программы, нужно оплатить подключение выбранного канала. – Я обдумаю это предложение, – кивнул Чейт. – А сейчас я предлагаю вам попробовать нашу кухню. – Благодарю вас, лореанская пища мне вполне подходит, если только ее немного подсолить. – Но, возможно, у вас будут какие-нибудь особые пожелания? – Нет, – покачал головой Чейт. – Пока нет. – Ну что ж. – Охранник, казалось, был расстроен его отказом. – Ужин через два часа. К тому времени вернется ваш сосед, и вы сможете познакомиться. Когда охранник вышел за дверь, Чейт отметил, что не услышал грохота засова. Выждав некоторое время, чтобы дать охраннику уйти, Чейт подошел к двери и с удивлением обнаружил, что в ней вообще нет никаких запоров. Приоткрыв дверь, он осторожно выглянул наружу. Коридор был пуст. Чейт непонимающе пожал плечами, но решил пока остаться в камере, дождаться соседа и получить от него более подробную информацию о правилах и порядках сей странной тюрьмы. Чтобы как-то скоротать время, Чейт попробовал полистать журналы, но языка он не знал, а иллюстрации в них были серые и скучные. Чейт включил телемонитор, но не нашел ни одной передачи, понятной без перевода. Чейт принял душ и лег на кровать, закинув руки за голову. Тишина, одиночество и скука стали понемногу давить на нервы. Он начал было уже подумывать о самовольной прогулке, когда в коридоре раздались тяжелые, шаркающие шаги нескольких пар безмерно усталых ног. С трудом переставляя ноги, в камеру вошел молодой лореанец в клетчатой арестантской накидке. – Привет, – радостно улыбнулся Чейт, принимая вертикальное положение. Ничего и никого не замечая, лореанец прошел к кровати и со вздохом, похожим на стон, опустился на нее. Поза его была полна печали и скорби: одна пара рук оперлась на колени, другая – на кровать, голова безвольно опустилась. – Эй, приятель! – Чейт присел перед лореанцем на корточки и согнутым пальцем постучал по его лобовому щитку. – Ты в порядке? Лореанец испустил еще один душераздирающий вздох и перевел на Чейта мутный взгляд одного из своих фасетчатых глаз. – Я Чейт А. – Четко артикулируя слова, как если бы говорил с глухим, Чейт при этом для доходчивости еще и ткнул себя пальцем в грудь. – Новый заключенный, твой сосед. Лореанец что-то вяло прощелкал на своем родном языке и снова уронил голову. С ним явно творилось что-то неладное. Чейт выбежал в коридор и огляделся по сторонам, не зная, куда бежать за помощью. – Эй, есть здесь кто-нибудь? – крикнул он. Из-за поворота, суетливо поправляя на себе ремень с кобурой, выбежал охранник. – Что случилось? – Соседу моему плохо. Надо позвать врача. Надзиратель с бега перешел на шаг. Подойдя к Чейту, он театрально взмахнул руками – поднял, мол, шум, а из-за чего? – но в камеру все же зашел. – Ничего особенного, – ворчливо возвестил он, едва взглянув на сидящего все в той же позе заключенного. – Через пару часов отойдет. Все так выглядят после работы. – Что же у вас за работа такая? – ужаснулся Чейт. – Гнусная, – честно признался охранник. – И для всех в обязательном порядке? – с недобрым предчувствием поинтересовался Чейт. – Работа для всех одна, – ответил охранник. – Уж какая есть. Это все-таки тюрьма – исправительное, так сказать, учреждение. – А вы не слышали о Галактической конвенции, запрещающей принудительный труд? Честно признаться, Чейт, и сам-то никогда прежде не слышавший о такой конвенции, придумал ее прямо сейчас. Но система Лореан – не ближний свет, почему бы не попробовать разыграть из себя умника-законника. – Принудительный труд? – Охранник удивленно поскреб рукой грудь, словно впервые слышал подобное словосочетание. – Это кто ж кого принуждает? – Насколько я понимаю, вы – заключенных. Охранник по-приятельски похлопал Чейта усами по голове и весело защелкал челюстями, словно тот рассказал ему остроумный анекдот. При этом лореанец, как светофор, попеременно подмигивал всеми тремя своими глазами. – Но факт остается фактом. – Чейт указал на измочаленного непосильным трудом заключенного. Челюсти надзирателя защелкали пуще прежнего – он просто-таки зашелся в смехе. – Да кто ж их принуждает? – с трудом выговорил он. – Они ж сами. Попробуй оставь кого-нибудь без работы! Чейт, совершенно запутавшись, растерянно переводил взгляд со своего изможденного соседа на хохочущего охранника. – То есть ты хочешь сказать, что все заключенные работают по собственной воле? – Точно, – кивнул страж порядка. – И, следовательно, если я не захочу работать, никто не станет меня принуждать? – Точно, – едва сдерживая смех, снова подтвердил охранник. – А что в этом смешного? – спросил Чейт. – То, что ты завтра сам побежишь на работу вместе со всеми. – Охранник подмигнул Чейту третьим глазом. – Ты хороший парень, мне жаль тебя. Честное слово. У тебя срок шесть месяцев. Я здесь уже одиннадцать лет и не видел еще никого, кто протянул бы больше трех. Срок твоего соседа как раз три месяца. Он отсидел только один и уже, видишь, на кого стал похож. Я бы не стал ставить на то, что он отбудет свой срок до конца. – Чего-то все же я недопонимаю, – задумчиво произнес Чейт. – Ничего, со временем разберешься, – успокоил его лореанец. Еще раз издав серию насмешливых щелчков, он пощекотал Чейта усами. – Ну так что, идешь завтра на работу? – Нет, – резко отрубил Чейт. – Все, до завтра. – Через полчаса ужин, – сказал на прощание охранник и вышел за дверь. Чейт присел на кровать, свистнул, пытаясь привлечь внимание очумелого от работы соседа, и, не получив никакого ответа, задумался. Мысленно он прокрутил с самого начала весь разговор с охранником, надеясь найти ту отправную точку, то ключевое слово, оттолкнувшись от которого можно было бы наконец поймать ускользающую нить смысла того, что же все-таки происходит в этой странной тюрьме, где заключенные по собственной воле вкалывают едва ли не до потери пульса. Минут десять Чейт анализировал проблему то так, то эдак, пытаясь схватить суть, но так ничего и не добился. Чейт придерживался теории, что если не удается решить вопрос в течение десяти минут, то следует посмотреть на него с иной точки зрения. Обладатель же необходимого Чейту иного взгляда сидел напротив в состоянии полнейшего ступора, не желая вступать ни в какие контакты. В приоткрывшуюся дверь просунулась голова охранника. – Ужин в камеру подать или пройдете в общую столовую? – В камеру, – мрачно буркнул Чейт, настолько занятый своими мыслями, что даже не удивился предложенному выбору. Охранник вкатил в комнату сервировочный столик, пожелал приятного аппетита и направился к выходу. – Секундочку, – остановил его Чейт. – За что сидит этот бедолага? – За употребление чая, – ответил надзиратель. – У нас здесь каждый второй чаевник. Коротким взмахом руки Чейт отпустил надзирателя. Теперь, узнав о болезненном пристрастии своего сокамерника, Чейт знал, как привести его в чувство. Способ был проверенный и действенный, хотя и несколько жестокий. Чейт сел на кровать рядом с лореанцем, снял пластиковую крышку с блюда, зачерпнул широкой лопаткой, заменявшей на Лореане ложку, порцию овощных кубиков и, наклонившись к слуховому отверстию сокамерника, громким шепотом произнес: – Эй, приятель, ЧАЙКУ не желаешь? При слове «чайку», на котором Чейт сделал мощное ударение, лореанец вздрогнул, челюсти его разжались, а первый глаз несколько прояснился. Чейт ловко воспользовался представившейся возможностью и затолкнул лореанцу в рот лопатку, полную овощей. Лореанец чуть не подавился, но тем не менее начал жевать. При этом утратил мутную поволоку второй его глаз. Он пытался что-то сказать, но из-за набитого рта, в который Чейт заталкивал все новые порции еды, из него вырывалось только невнятное бухтение. – Давай-давай, жуй, – приговаривал Чейт, за кормлением сокамерника не забывавший и про свой желудок. Наконец лореанец настолько пришел в себя, что начал отмахиваться от подносимой Чейтом лопатки с едой. – Ну хорошо. – Чейт отложил столовый прибор в сторону. – Что ты нам хочешь сказать? – У тебя есть чай? – только и смог выговорить лореанец и замер в восторженном ожидании. – Был. Сто пятьдесят килограммов первосортного грузинского чая. Был до тех пор, пока я не повстречался с лореанской таможенной службой, которая и направила меня в это чудесное заведение. Взгляд лореанца снова погас. Уткнувшись лобовым щитком Чейту в плечо, он глухо и жалобно защелкал. – Ну-ну, – Чейт ободряюще похлопал лореанца по спине. – И это надо пережить. Лореанец согласно затряс усами. – Как, кстати, тебя зовут? – Картри, – подняв голову, произнес лореанец. – А меня – Чейт А. Восемь месяцев за контрабанду чая. Ты, я слышал, тоже на чае погорел. Слушай, – Чейт пододвинулся к Картри поближе. – Расскажи, что вы с ним делаете? У нас его так просто заваривают и пьют, и никого за это не сажают. – Я его тоже просто пил, и мне дали за это три месяца, – с тоской в голосе произнес Картри. – Что? Просто так заливал кипятком, настаивал и пил? – недоверчиво прищурился Чейт. Картри молча кивнул. – Ну, значит, здесь замешаны какие-то особенности вашего метаболизма, – вынес диагноз Чейт. – Иначе бы вы от него не балдели. – А от него никто и не балдеет, – с тоской в голосе ответил сокамерник. – Чай пьют для повышения работоспособности. – Так-так-так, – Чейт насторожился, как сеттер, почуявший дичь. Разговор неожиданно свернул к интересующей его теме. – Вот как раз о работе я и собирался с тобой поговорить… * * * Полуторачасовая беседа с Картри заставила Чейта по-иному взглянуть на лореанскую действительность. В двух словах суть того, что удалось выяснить Чейту, сводилась к следующему: в лореанском языке для обозначения двух совершенно различных, на взгляд землянина, понятий: «жизнь» и «работа» существовало только одно-единственное слово. Тут уж не приходится удивляться тому, что жизнь в системе Лореан пошла наперекосяк. Человеку, впервые узнавшему о столь удивительном лингвистическом казусе, можно рекомендовать перечитать приведенную выше фразу от трех до пяти раз, дабы абсолютно четко уяснить всю абсурдность существования общества, основанного на подобных принципах. Чейт, который в свое время чуть было не получил ученую степень бакалавра философии в Ганглианском международном университете, и тот не сразу понял, на какую бомбу, совершенно того не ожидая, наткнулся. Весь смысл жизни лореанцев заключается в работе, она заменяет им буквально все: семью и друзей, отдых и развлечения, спорт и секс. Лореанцы отдаются работе самозабвенно и истово, со страстью и нежностью, она является для них источником радостей и стрессов, наслаждений и тяжелых моральных травм. Отсутствие осмысленного труда, приносящего зримые плоды, заставляет лореанцев испытывать почти физические мучения. Невероятное число конфликтов, доходящих до судебных разбирательств, возникало в случаях, когда кто-нибудь пытался тайком выполнить работу своего коллеги. Половина заключенных тюрьмы, в которой находился Чейт, проходили именно по этой статье. Вторая половина сидела за чай, значительно повышающий работоспособность лореанцев, и именно по этой причине он был объявлен вне закона. На почве конкуренции за рабочие места происходили даже членовредительства и убийства. Случалось это не так часто, но всякий раз общественное мнение бывало настолько шокировано и потрясено, что подобные происшествия неизменно приводили к смене кабинета министров. Да что там министры, сама жизнь в системе Лореан могла бы прекратиться – лореанцы были настолько поглощены своей работой, что совершенно не заботились о судьбах будущих поколений. К счастью для лореанской цивилизации, природа – о, разумнейшая и заботливейшая мать-природа! – создала лореанцев однополыми. Каждый лореанец, достигший возраста, способствующего наилучшему протеканию процесса размножения, обязан был под угрозой лишения права на труд отправиться в общественный инкубатор и оставить там не менее пяти яиц, дальнейшая забота о которых перепоручалась специально подготовленному для этого персоналу. Ну а что касается тюрьмы, то, поскольку лореанцы не могли жить в праздности, ничего не делая, а предоставление работы помещенным в тюрьмы антиобщественным элементам, в то время когда ее не хватало даже законопослушным гражданам, неминуемо вызвало бы взрыв общественного негодования, тюремная администрация организовала для заключенных так называемый бестолковый конвейер, на котором без конца воспроизводился один и тот же, не имеющий смысла и никому не нужный процесс. Несчастные заключенные не могли не работать, но, понимая всю бессмысленность своего труда, постепенно сходили от этого с ума. Вот это и имел в виду адвокат Чаррн, когда сказал Чейту, что лореанская тюрьма – это ад. Как раз об этом и говорил охранник: «Больше трех месяцев никто не выдерживает». Вытянув из периодически пытающегося отключиться Картри всю возможную информацию и составив для себя наконец более или менее ясное представление об обществе, в котором волей случая он оказался, Чейт пришел в полнейшее недоумение. Для него выход из создавшейся нелепейшей ситуации был вполне очевиден. – Почему же вы не разбежитесь по другим планетам, где и работы навалом, и легального чая полно? – спросил он своего сокамерника. Картри обреченно щелкнул челюстями, усы его поникли еще ниже. – Второй доминантой после потребности работать для лореанцев является чувство родины, необходимость быть полезным своей стране и своему народу. Мы можем жить только среди себе подобных, среди тех, кто разделяет наши моральные, этические и культурные ценности. – Что-то мне все это напоминает, – задумчиво почесал подбородок Чейт. Чейту вспомнился один из его любимых литературных персонажей, наделенный не только изрядной долей черного юмора, но и на редкость проницательным умом. Как он там говорил: люди гибнут за металл? Интересно, какой диагноз он поставил бы лореанцам? Они-то точно оканчивают свои дни по какой-то иной причине. Чейту же в ближайшей перспективе мерещился унылый, одетый в серое призрак смерти от тоски. С таким соседом, как Картри, работающим по выходным, можно и досрочного освобождения не дождаться. Можно, конечно, попросить перевести его в другую камеру, но, если верить Картри, там его соседом будет точно такой же фанатик, предпочитающий всем радостям жизни работу задаром. Выход был один – найти палку подлиннее и покрепче и как следует разворошить весь этот муравейник. * * * Утро началось с деликатного стука в дверь. Потянувшись, Чейт неохотно приподнялся со своего ложа и увидел надзирателя, заглядывающего в приоткрытую дверь. – Пора вставать, скоро завтрак, – радостно сообщил тот и, прихлопнув дверь, побежал дальше по коридору. Утром Картри выглядел получше, чем вчера, но все равно похож был на лопнувший пузырь, из которого медленно вытекает воздух. На все попытки Чейта разговорить его лореанец реагировал нервно, даже как будто с раздражением. На все вопросы отвечал коротко, односложно. Чейт начал даже подумывать о том, не затронул ли он по незнанию во вчерашней беседе с Картри какую-нибудь слишком уж деликатную тему. Если труд заменяет лореанцам секс, тогда вполне возможно, что на Лореане не принято разговаривать о работе с незнакомыми людьми. Быть может, сегодня Картри было стыдно за свою вчерашнюю откровенность? Быстро покончив с едой, Картри вскочил на ноги и принялся нервно ходить по комнате из угла в угол, что-то неразборчивое щелкая себе под нос. То и дело он бросал взгляд на дверь с таким видом, будто ждал прихода гостя, видеть которого не имел ни малейшего желания, и в то же время боялся пропустить визит, понимая, что встреча неизбежна и лучше уж поскорее с этим покончить. Наконец за дверью раздался приглушенный шум и шелест шагов. В комнату – Чейт даже мысленно не мог назвать помещение, в котором находился, камерой – вошел вчерашний разговорчивый надзиратель. Картри приглашения не требовалось – он пулей вылетел в коридор. – Эй, погоди! – метнулся следом за ним Чейт. – Ты же не собирался работать, – ехидно заметил надзиратель. – У меня изменились планы, – на бегу бросил в его сторону Чейт. – Временно. В коридоре они присоединились к группе заключенных, всего около тридцати персон, охваченных каким-то нездоровым возбуждением. Они суетливо перебирали ногами, но при этом только топтались на месте, почти не продвигаясь вперед, цепляли друг друга локтями, хватали за руки, толкались, бестолково вертели головами из стороны в сторону. При этом все без остановки, не слушая соседей и нисколько не смущаясь, что их тоже никто не слушает, что-то щелкали, то есть говорили. Чейт быстро потерял из виду своего соседа и, дабы избежать нештатных и просто непонятных ему ситуаций, старался держаться поближе к надзирателям. Так, бесконечно гомоня и перетасовываясь, группа, или, правильнее будет сказать, толпа, заключенных потихоньку добралась до лестницы, спустилась по ней на первый этаж и ввалилась в большой, ярко освещенный зал с высоким потолком. Тремя длинными рядами вдоль зала были расставлены одинаковые столы – ровные, строго горизонтальные плоскости на четырех тонких металлических ножках. Никаких художественных излишеств, все строго функционально. На каждом столе было расставлено по пять полупрозрачных лотков – четыре прямоугольных и один, самый большой, круглый. Пространство над головами занимала сложная разветвленная конструкция из прозрачных пластиковых труб большого диаметра, хоботы от которой протягивались к каждому рабочему месту. Водоворот из лореанцев закрутился в ином направлении. Расталкивая друг друга, они бросились к столам, как будто боялись, что рабочих мест может на всех не хватить. – Послушайте, офицер, – обратился Чейт к надзирателю, возле которого старался держаться. – Почему бы не упорядочить этот процесс? – Пробовали, – равнодушно ответил лореанец. – Еще больший бардак получается. Да и Общество защиты прав работников придирается, считая, что таким образом мы себе лишнюю работу придумываем. Откуда-то сбоку вынырнул возбужденный Картри. – Пойдем, пойдем скорее! – схватил он Чейта за локоть. – Я занял отличные места. – С видом на море, надеюсь? – насмешливо осведомился Чейт. – Нет, с наилучшей подачей сырья, – абсолютно серьезно ответил Картри. – Это, должно быть, здорово, – тяжко вздохнул Чейт и, подмигнув надзирателю, последовал за своим сокамерником. Рассаживание по местам не обошлось без нескольких локальных конфликтов, которые были быстро погашены охранниками. Глядя на происходящее, Чейт решил, что охрана в этом заведении только для того и существовала, чтобы не позволять заключенным вгрызаться друг другу в глотки из-за лучших рабочих мест. Картри, должно быть, пользовался определенным авторитетом среди местных правонарушителей, потому что на столы, которые он занял для себя и Чейта, оставив на них перевернутые стулья, никто не покушался. – Так в чем все-таки заключается работа? – поинтересовался Чейт, заняв свое место. – Сортировка по цвету, – коротко и непонятно ответил Картри. Он уже, подобно другим жаждущим работы заключенным, нетерпеливо ерзал на месте и нервно подергивал усами. Чейт понял, что в данной ситуации добиться от него более вразумительного ответа вряд ли удастся. По залу прокатился восторженный гул. Взгляды всех присутствующих, включая и надзирателей, устремились вверх. Чейт тоже поднял голову и увидел, что по прозрачному трубопроводу катится цветистая волна. Из хоботов в подставленные под них большие круглые контейнеры посыпались разноцветные пластиковые диски размером с орден Доблести, который Чейт получил во время шенского конфликта. Лореанцы чуть ли не на лету ловили диски всеми четырьмя руками и быстро раскидывали их по прямоугольным контейнерам, сортируя по цветам. Чейт, поддавшись поначалу общему порыву трудового энтузиазма, тоже принялся вылавливать диски из приемника и раскладывать их по четырем другим лоткам, но довольно-таки быстро одумался. «А ну-ка, прекрати немедленно, – мысленно одернул он сам себя. – Не хватало только стать жертвой массового психоза». Чейт хотел было откинуться на спинку стула, но вовремя вспомнил, что в рабочем зале спинок у стульев нет. Тогда он положил одну ногу на колено другой, уперся в нее локтем, а ладонью подпер подбородок. Приняв максимально удобную позу, Чейт погрузился в созерцание производственного безумия, охватившего всех без исключения лореанцев, находившихся в зале. Заключенные сосредоточенно сортировали разноцветные диски, мелькающие у них между пальцев, подобно картам в руках шулеров из игорных домов Гортензии-2. Время от времени кто-нибудь, у кого заканчивалась цветная смесь в приемнике, вскакивал и принимался яростно трясти свисающий над столом хобот, пытаясь выдавить из него порцию побольше. Но бдительные стражи порядка, тоже ни на мгновение не забывающие о своем служебном долге, быстро усаживали не в меру ретивого работника на место. – С вами все в порядке? Чейт не сразу сообразил, что вопрос был обращен к нему. Обернувшись, он увидел стоящего у него за спиной охранника. Один глаз его смотрел на Чейта, два других – на круглый приемник на его столе, из которого диски уже сыпались на пол. – Прошу прощения. Чейт быстро собрал рассыпавшиеся диски, потом достал из кармана носовой платок и, скомкав его, заткнул свисающий над контейнером хобот. – Все в порядке, офицер? Охранник приподнял конец хобота, заглянул в него сначала одним глазом, затем поочередно двумя другими и, наконец, отказываясь верить всем трем своим глазам, потрогал пальцем самодельную затычку, перекрывшую путь нескончаемому потоку разноцветных дисков. – Что-нибудь не так? – поинтересовался Чейт. – Зачем вы это сделали? – удивленно спросил охранник, указывая Чейту на конец хобота с торчащим из него носовым платком. – Зачем? – Чтобы на пол ничего не сыпалось, – пожав плечами, ответил Чейт. Охранник нервно задергал усами. – Все в порядке, офицер, – поднявшись, Чейт ободряюще обнял охранника и заставил сесть на свое место. – Первый раз такое видишь? Охранник молча кивнул. – Ничего, я вам еще и не такое покажу, – мило улыбнувшись, пообещал Чейт. Охранник попытался подняться, но Чейт удержал его: – Да не торопись ты, приди в себя немного. Но охранник так жалобно защелкал челюстями, что даже заключенные с соседних столиков оглянулись. – А, понятно, тебе работать надо, – догадался Чейт и, убрав руки, позволил охраннику встать. – Может быть, в таком случае расскажешь мне про весь производственный процесс? – Процесс заключается в сортировке дисков по цветам, – ответил охранник, стараясь при этом держаться от Чейта на расстоянии, как будто опасался невзначай подцепить от него какую-нибудь смертельную заразу. – Это я уже понял, – кивнул Чейт. – Что происходит с рассортированными дисками потом? – Пойдем покажу, – махнул рукой охранник, предлагая следовать за собой. Они прошли в соседнее небольшое помещение, в котором находился большой прозрачный барабан. – Вот, – указал на барабан охранник. – Сюда и засыпаются рассортированные диски. В это время в помещение вошел один из заключенных, неся в каждой руке по контейнеру, наполненному дисками одного цвета. Охранник ткнул Чейта локтем в бок и взглядом велел наблюдать за тем, что произойдет. Заключенный открыл крышку барабана и высыпал в него содержимое всех четырех принесенных контейнеров. Закрыв крышку, он повернул рычаг на боковой стойке. Струя воздуха, ударив снизу, перемешала диски и выбросила их в заборник трубопровода, ведущего в рабочий зал. Четырехцветная масса потекла по прозрачным трубам, чтобы снова, ссыпавшись через хоботы в круглые приемники на столах, подвергнуться сортировке. Несчастный заключенный, наблюдавший вместе с Чейтом за гибелью плодов своего труда, пронзительно защелкал. Колени его подогнулись, глаза подернулись серой пеленой. Чтобы устоять на ногах, он вынужден был двумя руками ухватиться за край барабана. – Ну что же ты так, – подхватил его охранник. – Пойдем-ка на место. Следуя за заключенным и поддерживающим его охранником, Чейт вернулся в рабочий зал. Только теперь он в полной мере осознал, какую ужасную пытку представлял для лореанцев бестолковый конвейер. Лореанцы страдали, не имея возможности работать, но страдания их многократно умножало то, что они были вынуждены собственными руками уничтожать то, что сделали. Это был поистине иезуитский метод истязания. Заключенные собственными руками приводили в движение пыточную машину, да еще к тому же готовы были драться за право первым опробовать ее на себе. В соседнем ряду один из работников пронзительно вскрикнул, вскинул руки вверх, опрокинулся на спину и забился в истерике. Никто, кроме Чейта и охранников, не обратил на происшествие ни малейшего внимания. Охранники подхватили извивающегося и дергающего конечностями лореанца на руки и быстро вынесли из зала. – Что с ним? – спросил Чейт. – Спекся, – ответил охранник. – Готовый клиент для психушки. Чейт понял, что, кроме него, помочь этим бедным чудакам, свихнувшимся на работе, некому. И он просто обязан это сделать, как человек, как гуманист… Тем более что все равно надо было чем-то занять себя на срок заключения. Не перебирать же, в самом деле, диски? * * * Для того чтобы отвести заключенных в обеденный зал, охранникам пришлось многих из них силой вытаскивать из-за рабочих столов. После обеда Чейт в рабочий зал не вернулся. Вместо этого он решил осмотреть всю тюрьму, передвижение по которой для заключенных было совершенно свободным. В здании было пять этажей. На самом верхнем располагались административные и служебные помещения. На двух следующих этажах находились заключенные. На первом, как уже знал Чейт, были рабочий зал и столовая, а второй занимали приемная врача, маленький стационар и роскошный спортивный зал, которым, похоже, никто никогда не пользовался. Больше ничего примечательного Чейту обнаружить не удалось. Время, оставшееся до возвращения Картри, Чейт провел в своей комнате, переключая каналы телемонитора в надежде найти хоть что-нибудь смотрибельное. Но экран категорически отказывался показывать что-либо иное, кроме вяло шевелящих челюстями говорящих лореанских голов и чего-то похожего на любительскую видеосъемку из цикла «Как мы с соседом полку вешали». Просмотр местных телепрограмм окончательно убедил Чейта в том, что все беды лореанцев проистекают из-за неспособности найти адекватную замену труду, ставшему в силу неких неведомых Чейту причин неотъемлемой частью их жизни, превратившемуся в психо-физиологическую потребность, что-то на грани патологии. Необходимо было сублимировать потребность постоянно работать, чтобы подсознание лореанцев могло воспринять это в качестве адекватной замены труду. Чейт прошел в комнату дежурного охранника и, попросив у него телефон, позвонил адвокату Чаррну. * * * Картри вернулся в комнату в таком же пришибленном состоянии, что и вчера. Чейт наехал на него сразу же, в дверях, не давая возможности упасть на кровать и окончательно потерять контроль над собственным телом: – Слушай меня внимательно, Картри… Вспомнив о том, что проделывал с ним Чейт накануне, Картри старательно попытался сфокусировать на землянине все три своих глаза. На какой-то момент у него это получилось очень даже неплохо. – Завтра утром, перед работой, ты должен привести всех заключенных в спортивный зал, – попытался внушить ему Чейт. – Вряд ли это получится, – с трудом выговорил Картри. – Скажи им, что у меня есть для вас работа. В глазах лореанца появился осмысленный блеск. – Ты не шутишь? – с сомнением спросил он. – На Лореане не принято шутить такими вещами… – Я говорю абсолютно серьезно, – заверил его Чейт. – Что за работа? – заметно оживился Картри. – Завтра узнаешь, а теперь ложись спать. – Чейт подтолкнул лореанца к кровати. – На тебе лица нет. * * * Утром в спортзал явились все арестанты – всего пятьдесят шесть лореанцев. В углу Чейт приметил даже трех стариков с порыжевшими от времени усами. – Эти-то здесь за что? – кивнув в сторону стариков, спросил Чейт у Картри. – Подделка документов, – объяснил лореанец. – При переходе на другую работу занизили свой возраст, чтобы им не срезали норму выработки. Чейт только головой покачал. Выйдя в центр зала, он вскинул обе руки вверх, чтобы привлечь к себе внимание собравшихся. Лореанцы тут же обступили его плотной молчаливой толпой. Чейт невольно поежился. Зная, что, когда дело касается работы, лореанцы мгновенно превращаются в безмозглых фанатиков, он живо представил себе, что сделает с ним эта толпа, если он не оправдает ее надежд. – Ребята, на первый взгляд мое предложение может показаться вам не совсем обычным, – громко, чтобы каждому было слышно, начал свое выступление Чейт. – Я предлагаю вам внимательно выслушать меня, попридержав эмоции, тщательно все взвесить и обсудить и только после этого выносить решение. Я не хочу вас обидеть, но, варясь постоянно только в собственном соку, вы несколько отстали от других планет. У вас на Лореане идет постоянная борьба за рабочие места, в то время как остается невспаханной целая область неудовлетворенных потребностей разумных существ. Я говорю о профессиональном спорте. Собравшиеся загудели, защелкали. – Что они говорят? – обратился Чейт за помощью к Картри. – Они сомневаются, – ответил лореанец. – Занятие спортом – это не работа, а пустое времяпрепровождение. Спорт для того и придуман, чтобы отвлекать от труда. – Нет, ребята, вы меня не поняли! Речь идет не о физических упражнениях в перерывах между производственными циклами. Я говорю о профессиональном спорте. О том, что спорт тоже является работой, вы, должно быть, еще не слышали. Чейт включил телемонитор и загрузил в него видеодиск, который получил утром от адвоката Чаррна. – Уверен, прежде вам такого видеть не доводилось, – многообещающе улыбнулся лореанцам Чейт и включил воспроизведение. На видеодиске были записаны самые интересные моменты спортивных соревнований прошлого года. Чейт демонстрировал лореанцам по небольшому фрагменту, позволяющему составить представление о каждом виде спорта, но главное внимание уделил показу трибун, по которым могучими волнами прокатывались все степени и оттенки эмоций – от неистовой радости до замогильной скорби. Демонстрацию видеозаписи Чейт сопроводил собственными комментариями, повествуя о жизни профессиональных спортсменов, о том, сколько сил и труда приходится вкладывать им в тренировки, какой огромной любовью и почитанием пользуются они среди соплеменников… Ну и так далее, в том же духе… Просмотр вызвал среди заключенных интерес, какого Чейт даже и не ожидал. Лореанцы оживленно переговаривались, размахивали конечностями, сверкали глазами. Усы у них закручивались спиралями, что являлось признаком крайнего возбуждения. – По сути ты, конечно, прав, – выражая общее мнение, сказал Чейту Картри. – Но возникает множество вопросов. И главный – найдутся ли среди лореанцев болельщики? Мы ведь не привыкли к массовым зрелищам. – Ребята, начнутся тренировки – все вопросы разрешатся сами собой, – заверил всех собравшихся Чейт. – Если мне удастся сделать из вас спортсменов, то все оставшиеся вне игры автоматически станут болельщиками… Чейт хотел было еще что-то сказать, но в этот момент в зал вошел охранник. – А что, работать сегодня никто не собирается? – удивленно произнес он, окинув недоумевающим взглядом собравшихся в зале заключенных. В ту же секунду в дверях возникла давка. Оказалось достаточно всего лишь одного напоминания о «бестолковом конвейере», чтобы лореанцы кинулись к своим разноцветным дискам. Со стороны они походили на мучимых абстиненцией наркоманов, готовых на все, чтобы достать новую дозу, без которой жизнь для них теряет свой стремительно и неудержимо падающий к нулевой отметке смысл. – Эй, ребята, а как же тренировка? – растерянно крикнул Чейт. – Извини, но только после работы, – бросил, пробегая мимо него, какой-то заключенный. – Да на кого вы будете похожи после этой вашей работы? – возмущенно всплеснул руками Чейт. Но никто его уже не слышал. Спортивный зал быстро пустел. – Ну что ж, после работы – так после работы, – сам себя успокоил Чейт. Гордость не позволяла Чейту признать, что первый раунд оказался им безнадежно проигранным, хотя всего лишь по очкам. * * * Зайдя к дежурному охраннику, Чейт попытался разузнать у него, какие виды спорта пользуются наибольшей популярностью на Лореане, но вскоре понял, что тот вообще плохо понимает, о чем идет речь. Когда же Чейт заговорил о спортзале, то выяснилось, что он был сооружен, так же как и практически все спортивные площадки на Лореане, лет двадцать назад, когда Галактическая Лига проводила год национальных видов спорта. Тогда, дабы не остаться в стороне от распределения фонда Лиги, направленного на поддержку и развитие национальных видов спорта, в системе Лореан был спешно учрежден Комитет по делам спорта, который и выпустил брошюру с описанием лореанских народных игр. Поскольку признавать работу спортивной игрой было неэтично, члены Комитета сами придумали несколько игр и разработали для них правила. Вопреки ожиданиям членов Комитета, деньги из фонда Лиги не были выданы наличными. На выделенную системе Лореан сумму прилетевшая специально для этого бригада строителей возвела сеть спортивных сооружений и площадок под описанные в предоставленной им брошюре игры. Покопавшись в столе, охранник даже нашел брошюру, выпущенную в свое время необдуманно огромным тиражом почившим в бозе Комитетом по делам спорта. Игры, описанные в ней, была одна безумнее другой. В частности, игра, под которую и была оборудована площадка в тюремном спортзале, называвшаяся «Наш любимый шест», заключалась в том, что на шест, установленный в центре площадки, нужно было надеть резиновые кольца. Все правила сводились к тому, что игрокам разрешалось пользоваться только одной верхней парой конечностей. При этом не оговаривалось ни количество игроков, ни деление их на команды. Игра заканчивалась, когда на шест были надеты десять колец. Естественно, что ни победителей, ни проигравших в такой игре не было и быть не могло, потому что придумывали ее те, кто сам играть не собирался и просто не понимал, в чем заключается смысл и интерес любой игры. Полученная информация отнюдь не способствовала поднятию настроения. Но отказываться от своей затеи Чейт не собирался, поскольку самолюбие его ничуть не уступало болезненно гипертрофированной потребности лореанцев в труде. * * * Вечером, к искреннему удивлению и бесконечной радости Чейта, в спортзал пришли, возглавляемые Картри, семеро заключенных. Выглядели все они так, словно это был последний день в их многострадальной жизни. И тем не менее сей факт был расценен Чейтом как первая победа. Рассказав, как важен для спортсменов режим, и слегка пожурив собравшихся за плохую физическую форму, Чейт предложил немного, для разминки, поиграть в «Наш любимый шест». Оказалось, что никто не только не знает правил этой игры, но даже никогда не слышал названия. Тогда Чейт предложил любую подвижную игру, на выбор, что также вызвало искреннее недоумение лореанцев. Быстро сообразив, что ни одной игры его подопечные не знают, Чейт вернулся к идее поиграть в «Наш любимый шест», поскольку для нее имелись площадка и кольца. Лореанцы достаточно быстро усвоили нехитрые правила игры и вышли на площадку. Действие, разыгравшееся там вслед за этим, повергло Чейта в ужас. Не видя никакого смысла в совершаемых ими действиях, игроки не в состоянии были проявить ни вдохновения, ни азарта. В результате полного нервного и физического истощения, заработанного бессмысленным трудом в течение целого дня, они едва держались на ногах и передвигались по площадке, словно зомби. А в дополнение ко всему оказалось, что кольца для игры сделаны из полимерного материала, отличительной особенностью которого было намертво прилипать ко всему, с чем он соприкасался, что также не способствовало внесению оживления в игру. Через пять минут после начала Чейт захлопал в ладоши, объявляя тайм-аут. После этого он прочитал новоявленным спортсменам пространную лекцию, ее основная мысль сводилась к тому, что если они собираются чего-то достичь в спорте, то не следует полностью выкладываться на «бестолковом конвейере», а лучше приберечь хотя бы немного сил для вечерних тренировок. Закончив речь, он распустил лореанцев по камерам, а сам отправился звонить адвокату Чаррну. * * * На следующий день, получив от Чаррна необходимые материалы, Чейт с помощью пары свободных охранников несколько видоизменил площадку для игры в «Наш любимый шест». Вместо одного шеста в центре они установили два по краям площадки. Саму же площадку разбили на несколько игровых зон. Чаррн передал Чейту новые кольца для игры, сделанные из упругого, не липнущего к рукам материала. Закончив переоборудование спортивного зала, Чейт с нетерпением ожидал появления в нем игроков. Прохаживаясь по площадке, он улыбался и время от времени подкидывал к потолку резиновое кольцо. В условленное время никто на тренировку не пришел. Прождав минут двадцать, Чейт отправился на поиски своих подопечных. Долго искать их ему не пришлось. Первым был обнаружен Картри, который, сидя в своей комнате, вяло, без аппетита поглощал ужин. – Так, – остановившись в дверях, зловеще прошипел Чейт. – Ты почему здесь, а не в спортзале? Где остальные? – Никто не придет, – безнадежно покачал усами Картри. – То, что ты придумал, несерьезно. Мы и без того устаем на работе… – Серьезно или нет – это мне решать! Я – тренер, я вложил в это дело свои деньги! – Чейту надоело сдерживать себя, и он орал на Картри во всю глотку. – А вас, раз уж вы ввязались, я работать заставлю! Любым способом! Вам всем отсюда все равно одна дорога – в психушку! – Ты собираешься ЗАСТАВЛЯТЬ нас работать? – повторил Картри, пытаясь осмыслить то, что говорил землянин. Чейт тут же сообразил, как ловко можно сыграть на особенностях лореанской лингвистики. – А вы думали, я с вами шутки шутить буду?! – заорал он и, схватив Картри за ворот плаща, выволок из-за стола. – Бегом в спортзал! Работать! Но перед тем как самому отправиться в спортзал, Чейт наведался в комнаты той несчастной семерки, которая вчера имела неосторожность поддаться на его уговоры. – Прохлаждаешься! – грозно заревел Чейт, ворвавшись в первую комнату. – А товарищи ждут тебя, не могут начать тренировку! Срываешь рабочий график! Чейт уже уяснил, что слово «работа» оказывает на лореанцев магическое действие, и теперь старался употреблять его при каждом возможном случае в таком контексте, чтобы слова «работа» и «спорт» воспринимались ушными отверстиями его подопечных одинаково. – От работы отлыниваешь! – кричал он уже в следующей комнате. Так, действуя где уговорами, где угрозой, а порой применяя и прямое физическое воздействие, Чейт собрал в спортзале всех вчерашних добровольцев, прихватив заодно и их соседей по комнатам. Когда Чейт выстроил в шеренгу свою едва держащуюся на ногах команду и окинул ее гневным взглядом, сердце его сжалось от жалости. В данной ситуации жалость была худшим советчиком, однако Чейт ничего не смог с собой поделать. Нечего было и думать о том, чтобы начинать тренировки с такой командой. Усиленная физическая подготовка прикончила бы если и не самих спортсменов, то, уж точно, их веру в спасение через спорт. Для начала следовало найти способ увлечь лореанцев игрой, чтобы не приходилось каждый день силой загонять их на тренировку. Скрепя сердце Чейт разделил присутствующих на две команды по пять человек и объяснил им новые правила игры. Теперь у каждой команды был свой шест, а надевать кольца следовало только на шест противников. Касаться кольца по-прежнему можно было только верхней парой рук, зато вторую пару теперь можно было использовать во время ведения силовой борьбы. Игра делилась на три тайма, каждый из которых продолжался до тех пор, пока на шесте одной из команд не оказывалось десять колец. Победа присуждалась команде, выигравшей два тайма. Еще Чейт объяснил лореанцам, что такое вбрасывание, штрафной удар, офсайд, подача и тайм-аут, какие задачи выполняют на поле нападающие, защитники и голкиперы. В конце он сообщил, что в коммерческих интересах меняет название игры и она отныне будет именоваться «рингбол». Началась игра. Лореанцы, скованные усталостью, едва передвигались по площадке. Если у игрока, владевшего кольцом, кто-то, бог его знает по какой причине, пытался его забрать, то расставание с кольцом происходило без какой-либо борьбы и сожалений, а потерявший кольцо игрок со спокойной совестью присаживался отдохнуть у боковой линии. Тем не менее команда игроков, которую Чейт для различия заставил снять арестантские накидки, выиграла первый тайм с разрывом в три кольца. Спрашивать лореанцев, понравилась ли им игра, не имело смысла. И без того было ясно, что никто, кроме Чейта, не испытал никаких особых эмоций. – Да, ребята, – сочувственно покачал головой Чейт. – Похоже, вам требуется принудительное лечение. Будем медленно, постепенно выдавливать из вашего сознания мысли о «бестолковом конвейере» и замещать их мечтами о спортивной славе. Возражения имеются? Лореанцы угрюмо молчали. * * * Утром, торопливо проглотив принесенный в комнату завтрак, Чейт, ни слова не говоря Картри, вышел в коридор. Заключенные уже покидали свои комнаты, чтобы, сбившись в гудящую от нервного напряжения толпу, двинуться в рабочий зал. – Минутку! – Чтобы привлечь к себе внимание, Чейт хлопнул в ладоши над головой. – Членов спортивной секции прошу на пару минут собраться в моей комнате. У меня есть важное сообщение. Надеюсь, вы не возражаете? – спросил Чейт у оказавшегося рядом охранника. Тот безразлично махнул рукой. Чейт быстро, не давая опомниться, затолкал в комнату с десяток лореанцев, особенно не разбираясь, те ли это, кого он вчера пытался заставить играть в рингбол. Нетерпеливо подтолкнув в спину последнего, Чейт захлопнул дверь и привалился к ней спиной. Сообразив, что попали в ловушку, из которой без дозволения Чейта никому не выбраться, лореанцы сразу приуныли и жалобно защелкали челюстями. Никому из них и в голову не пришло, что, навалившись разом, они без труда справились бы с землянином. – Итак, ребята, – начал было Чейт, но в этот момент кто-то робко постучал в дверь снаружи. Выглянув, Чейт увидел Картри. – Вы меня забыли… – Заходи. – Чейт за руку втащил Картри в комнату и снова закрыл дверь. – Итак, ребята, для вас есть хорошая новость. У меня имеются деньги, и я намерен нанять несколько работников. Есть желающие? Чейт моментально пожалел о своих словах, когда навалившиеся со всех сторон лореанцы – и откуда только у них силы взялись? – едва не размазали его по стене. – Спокойнее, спокойнее, ребята, – испуганно закричал Чейт. – Работы хватит на всех. Это замечание несколько исправило положение, но тем не менее лореанцы по-прежнему обступали Чейта плотным полукольцом. Каждый старался протиснуться к нему поближе. Чейт понял, что теперь уже он превратился в заложника лореанцев и они не отпустят его, не получив обещанного. – Все в порядке, все в порядке, ребята. – Чейт одной рукой делал успокаивающие движения, другой при этом отталкивая от себя особенно активных. – Картри, чтоб тебя! – почти с отчаянием крикнул Чейт. – Где ты? – Я здесь, – вынырнул рядом с ним Картри. – Сколько стоит здесь у вас самая сложная и ответственная работа? – Чем работа сложнее, тем ниже она оплачивается, поскольку выполняющий ее получает моральную компенсацию и… – Половина федерал-марки в неделю – это как, достаточно мало? – О-о-о-о! – только и смог произнести Картри. – Боюсь, что не всякий с такой работой справится. – Ничего, потянете, – заверил его Чейт. – Эй, я всех вас нанимаю на работу. Плата – по полфедерал-марки в неделю! Многоголосый говор моментально утих. Лореанцы, не зная, верить или нет услышанному, благоговейно молчали. – Полфедерал-марки в неделю, – решительно повторил Чейт, почувствовав, что ситуация снова находится у него под контролем. – Больше платить не могу, даже и не просите. Я не миллионер. – Что мы должны будем делать? – робко поинтересовался кто-то. – Вы вместе со всеми остальными пойдете в рабочий зал и будете отбирать для меня диски определенного цвета. Ты и ты, – ткнул Чейт пальцем в двух лореанцев, – будете отбирать только белые диски, вы двое – красные, вы – зеленые, ну а вы – синие. – Но если я буду отбирать только белые диски – что же мне делать с остальными? – спросил один из только что нанятых работников. – Ничего, – ответил Чейт. – Просто отбрасывай их в сторону. Теперь – что касается вас. – Чейт повернулся к трем лореанцам, которые еще не получили задания. – Вы будете следить, чтобы другие не халтурили. Усы лореанцев скрестились в знак крайнего удивления. – Не халтурили? Что это значит? – Это значит, что все сортировщики будут сдавать свои лотки вам, а вы будете проверять, чтобы в них находились диски только одного, определенного цвета. Лотки после проверки передадите мне, о замеченном браке будете делать соответствующие отметки. – А как же я? Меня ты не забыл? – подал голос Картри. – Тебе, Картри, я поручаю самую ответственную работу. Ты возьмешь блокнот, перепишешь в него имена всех моих работников и будешь отмечать в нем, кто сколько контейнеров с отобранными дисками сдал за день. Справишься? – Я буду стараться, – с придыханием ответил Картри. – Ну вот и отлично. Всем все понятно? В таком случае последнее: все мои работники должны в свободное от работы время посещать спортивную секцию. – Чейт сделал паузу, чтобы дать лореанцам возможность осознать услышанное. – Если кто-нибудь желает отказаться, то я никого не держу. – Тишина. – Ну тогда – за дело. Я не собираюсь платить бездельникам! Лореанцы бросились к выходу. – Послушай-ка, – схватил Чейта за рукав Картри. – А что ты будеть делать с рассортированными дисками? – А это уж моя забота, – усмехнулся Чейт. – Я буду платить вам за конкретную работу, вот и извольте выполнять ее так, чтобы у меня не возникало к вам никаких претензий. * * * День пролетел как одно мгновение. Вначале нанятые Чейтом работники немного терялись, не зная, что делать со скапливающимися в приемниках дисками ненужных им цветов, но, после того как первый из них решительно вывалил содержимое контейнера на пол, все пошло как по маслу. Сортировщики – сортировали, контролеры – проверяли, Картри – делал отметки в своем блокноте. Чейт же опустошал принесенные ему контейнеры, вываливая их содержимое в барабан, куда оно поступало и прежде. К концу рабочего дня работники Чейта выглядели значительно свежее и бодрее, чем остальные заключенные, которые продолжали нести психологический груз осознания бессмысленности своего труда. Вечером подопечные Чейта, все до одного, пришли в спортзал. Чейт еще раз объяснил правила игры. Лореанцы, пока еще не вкусившие удовольствия от игры, тем не менее играли старательно, понимая, что от этого зависит их служебная карьера. Чейт являлся для них в первую очередь работодателем, поэтому они были готовы исполнить все его желания и прихоти. Хочет считать себя тренером спортивной команды – пусть будет им. Чейт, в свою очередь, также понимал, что лореанцы воспринимают занятие спортом только как плату за право делать осмысленную работу и в спортзал их привел вовсе не интерес к игре, а только страх потерять полученное место. Поэтому он и не требовал от них в первый день слишком многого, стараясь по возможности подбодрить и поощрить наиболее активных. * * * Слух о том, что землянин нанимает работников, мгновенно разлетелся по тюрьме. Следующим же утром в комнату к Чейту зашли трое заключенных и, смущенно подергивая усами, спросили, нет ли у него работы и для них. В обеденный перерыв еще пятеро подошли к Чейту с той же просьбой. Чейт не отказывал никому, ставя перед всеми единственное условие – обязательное занятие спортом. Спустя всего лишь три дня в спортивной секции Чейта занимались все находившиеся в данный момент в тюрьме заключенные. Пришли даже трое стариков с рыжими усами. Поскольку им уже было тяжело бегать по площадке с кольцом, они принесли с собой настольную игру, суть которой заключалась в поочередном передвижении всего одной фишки по разделенному на цветные секции круглому столику. Так и не разобравшись с правилами и принципом определения победителя, Чейт тем не менее усадил стариков у окна и велел сыграть десять партий, чтобы выявить таким образом сильнейшего. Чейт разделил лореанцев на две команды: одной было присвоено название «Лучшие работники», другой – «Лореанские трудяги». Поскольку по правилам на площадке одновременно могло находиться не более пяти человек от каждой команды, игру стали вести тремя звеньями, со сменой составов. Когда лореанцы почувствовали, что на игровой площадке тоже присутствует дух конкуренции, в их игре появился огонек. О филигранной технике говорить пока еще было рано, но зато теперь каждый из них старался проводить в игре как можно больше времени. Еще сильнее разыгрались спортивные страсти после того, как Чейт объявил, что со следующего дня он принимает от каждого работника только по пять перебранных контейнеров с дисками, но игрокам выигравшей накануне команды предоставляется право сдать еще по одному льготному контейнеру. Тут уж пошла такая игра, что даже деды, отложив в сторону свои лореанские шашки, не отрываясь наблюдали за происходящим на площадке. Подсев как-то раз к наблюдавшим за игрой старикам, Чейт объяснил им, как нужно делать ставки на победу той или другой команды, и теперь на небольшой трибуне болельщиков, которую вместе со стариками делили и кое-кто из охранников, бушевали страсти, немногим уступающие тем, что кипели на поле. Один из заключенных, по имени Таррик, бывший промышленный дизайнер, помог Чейту разработать модели спортивной формы, включающей в себя накидку спортивного покроя, шлем с пластиковым забралом, наколенники и налокотники. Для каждой команды были выбраны свои цвета и своя символика. Изготовление необходимого количества комплектов было заказано через адвоката Чаррна. Тот только сокрушенно покачал головой и напомнил Чейту, что предыдущая попытка привить лореанцам любовь к спорту не принесла никаких результатов. На что Чейт ответил лореанской пословицей: «Одно дело – когда тебя чем-то кормят насильно, и совсем другое – когда можешь выбирать еду по собственному вкусу». Таррик, помогавший Чейту с формой, разработал для игроков и целую систему символов и знаков из столь почитаемой лореанцами разноцветной фольги. Взглянув на них, можно было без труда узнать, как давно игрок занимается спортом, сколько игр он провел и в скольких из них его команда одержала победу, сколько колец надел он на шесты соперников и сколько штрафных очков получил. Введение системы отличий вызвало полнейший восторг всех без исключения лореанцев. Идя навстречу пожеланиям стариков, Чейт также был вынужден выпустить серию специальных значков и для болельщиков. Все шло просто превосходно. Лореанцы быстро совершенствовали свое спортивное мастерство, игры становились все более динамичными и захватывающими, на поле преобладала жесткая силовая борьба. Но тем не менее Чейт не мог назвать своих подопечных профессиональными спортсменами, поскольку каждый день они исправно тащились в рабочий зал и – хотя и без прежнего болезненного надрыва, но все же пока еще достаточно добросовестно – предавались там сортировке цветных дисков, теша себя иллюзией некой непонятной им осмысленности данного процесса. Этот факт ставил под большое сомнение то, что лореанцы не забросят спорт и не отдадутся вновь самозабвенно «бестолковому конвейеру», как только нажим со стороны Чейта несколько ослабнет. А в его планы вовсе не входило оставаться до конца своих дней на Лореане-5. * * * Спустя два месяца после начала тренировок Чейт решил, что настал решающий момент – пора кончать с «бестолковым конвейером». Либо он одержит окончательную победу, либо навсегда смирится с поражением. – Смотрите сюда, ребята! – Чейт держал в руках маленькую пластиковую коробочку. Достал он ее из большого посылочного ящика, переданного ему накануне адвокатом Чаррном. – Эту штуку, если вы не в курсе, изготовители называют плейером. В народе же за ней закрепилось название «дебильник». Вся партия изготовлена по специальному заказу, наушники адаптированы к слуховому аппарату лореанцев. Так что берите и смело пользуйтесь. Я бы хотел, чтобы все вы носили их во время работы. Рассчитывая на то, что придется проводить долгую экспериментальную работу, подбирая музыку, которая пришлась бы по вкусу лореанцам, Чейт заказал по каталогу набор мини-дисков с записями в самом широком диапазоне стилей и жанров, начиная с классического джаза и заканчивая новейшими хитами в стиле спейс-спин-топ, правда, сам Чейт его на дух не переносил. В целом лореанцы отнеслись с пониманием к творческим поискам практически всех композиторов и музыкантов, предложенных их вниманию. Но просто-таки бешеной популярностью после первого же прослушивания стала пользоваться у них архивная запись Дженис Джоплин, которую Чейт вообще-то заказал для себя самого. У Чейта на душе становилось тепло и радостно, когда он видел, как в такт звучанию голоса великой исполнительницы блюзов непроизвольно подергивались кончики усов лореанцев, а некоторые даже вполне сознательно пытались напевать мотивы старинных песен, пощелкивая совершенно не приспособленными для этого сильно выступающими вперед челюстями. Но окончательно Чейт поверил, что победил, когда увидел, как во время работы один из лореанцев бросил синий диск в контейнер с белыми и даже не обратил на это внимания, продолжая отстукивать ритм пяткой о ножку стула. * * * Утром Чейт сделал для всех объявление. – Мне очень жаль, ребята, но я должен сообщить вам новость, которая скорее всего не очень-то вас обрадует: фирма в ваших услугах больше не нуждается. Работники мне больше не нужны, и я не буду больше платить вам деньги за работу. Я теперь только тренер по рингболу, а не работодатель. Кто желает тренироваться – милости прошу в спортзал. Все остальные могут возвращаться к «бестолковому конвейеру». Надеюсь, никто ни на кого не будет в обиде. Воцарилась гнетущая тишина. Лореанцы понимали, что сейчас им предстоит сделать выбор, который, быть может, навсегда перевернет всю их жизнь. Хуже она от этого станет или лучше, с уверенностью не мог сказать никто. Чейт ждал ответа, внешне не подавая вида, что волнуется, но на самом деле весь сжавшись внутри. Минуты тишины превратились для него в бесконечные часы ожидания. Несколько раз за это время он готов был проклясть себя, что поторопился, не дал своим подопечным достаточно времени, чтобы адаптироваться к новым условиям, искусственно созданным для них. Надо было подождать, ведь время у него еще есть! Чейт молча повернулся и медленно направился к лестнице, ведущей в спортзал. Тишина за спиной давила ему на плечи, заставляя сгибаться все ниже. Его остановил голос старика заключенного. Он говорил на галактос, а следовательно, хотел, чтобы слова его были услышаны и поняты не только соплеменниками, но и землянином. – Я уже стар. Жить мне осталось совсем недолго, так что и терять мне особенно нечего. Не знаю, как остальные, но лично мне больше понравилось играть и смотреть, как играют другие, чем доводить себя до идиотизма работой на «бестолковом конвейере». Если для меня найдется партнер, я иду в спортзал. Как ты, Фиттр? – обратился он к другому старику. – Кажется, мы с тобой вчера не закончили партию. – Ты прав, Тагги, – бодрым голосом отозвался его партнер. – Идем в спортзал, я покажу тебе, как надо играть! – Он лихо свернул усы в нимб над головой и довольно-таки фальшиво просвистел несколько начальных тактов из «Летней поры». Плотину молчания прорвало одновременно с нескольких сторон. – Пошли, сегодня мы сделаем «трудяг»! – Куда уж вам! – Вчера мы обставили вас за два тайма! – Вам просто повезло. В первом тайме неправильно был назначен штрафной… Грань была переступлена, и от осознания этого, от гордости за собственную решительность и удаль всех захлестнула волна безудержной, лихой радости. Она подхватила и Чейта и понесла, увлекая за собой. Чейт не сразу понял, что это подняли его на руки лореанцы. * * * Никогда прежде Чейт не получал такого удовольствия ни от одного матча. В этот раз он доверил судейство одному из охранников, который уже давно и регулярно приходил на тренировки и неплохо разбирался в правилах, а сам наблюдал за игрой со скамейки запасных. Лореанцы, все до одного, играли самозабвенно, с полной отдачей, так, будто от результата этой встречи зависела вся их дальнейшая жизнь. Как блестяще прошел с кольцом по левому краю Доппс из «Лореанских трудяг»! Казалось, он не бежал, а летел. Не сбавляя скорости, он с разбегу выбил с площадки защитника «работников», перешел в центр и в головокружительном прыжке, минуя еще одного защитника, надел кольцо на шест. А как самозабвенно защищались «Лучшие работники», оставшись втроем против пятерых соперников! Они не только сумели выстоять, но во время одной из контратак защитник «работников» Буттн сумел убежать от соперников и набросить кольцо на их шест. Достаточно было увидеть, какое ликование царило в этот момент на скамейке запасных «работников» и в какое уныние были повергнуты «трудяги», чтобы понять, что время, проводимое на площадке, стало для них чем-то большим, нежели просто игрой. * * * После этого дня они действительно стали одной командой. Новые заключенные, появляющиеся в тюрьме, сразу же попадали не на «бестолковый конвейер», а в спортзал, и их начальным образованием занимался уже не сам Чейт, а ветераны команд. Поступило даже предложение переоборудовать рабочий зал, который все равно теперь простаивал, под новую спортивную площадку, но на это не дал своего разрешения начальник тюрьмы, опасаясь, что подобная самодеятельность не найдет одобрения у более высокого руководства. В один момент возникли было трения, когда свое желание играть в рингбол высказали и тюремные охранники. Часть заключенных была категорически против того, чтобы выходить на одну площадку со своими сторожами, но Чейт решительно положил конец всем спорам, сказав, что спорт существует не для того, чтобы сеять вражду, а чтобы объединять всех, кто им занимается. В результате была сформирована еще одна команда, получившая вполне логичное название «Тюремные надзиратели». * * * В назначенные день и час адвокат Чаррн встретил Чейта у ворот тюрьмы, поздравил с досрочным освобождением и отвез к себе домой. Дома он представил Чейту подробный отчет о том, как распорядился его деньгами. – Скажи просто, Чаррн, у меня еще что-нибудь осталось? – спросил Чейт, быстро устав от потока цифр, похожих на муравьев, суетливо бегающих по экрану компьютерного монитора. – Вовсе не «что-нибудь», Чейт. Ты теперь весьма состоятельный человек. Я вовремя успел вложить значительную часть твоих денег в акции межпланетной концессии, начинавшей разработку месторождений редкоземельных металлов на Стелле-Н. На сегодняшний день их котировка возросла в несколько раз, поскольку месторождения оказались гораздо богаче, чем предполагалось. – Отлично, Чаррн. Ты согласен и впредь оставаться моим доверенным лицом на Лореане-5? – Если я тебя устраиваю… – Я собираюсь вложить свои деньги здесь, на Лореане-5, и предлагаю тебе стать моим компаньоном. – Во что, если не секрет? – В индустрию развлечений. Конкретно – в спорт. – Ну, не знаю, – с сомнением шевельнул усами Чаррн. – На мой взгляд, дело довольно-таки сомнительное… – Чаррн, Чаррн, – укоризненно покачал головой Чейт. – Хотя мне и предрекали после лореанской тюрьмы прямую дорогу в психушку, но, уверяю тебя, я сохранил абсолютно здравый ум. Да еще и выправил вывих мозгов нескольким десяткам ваших соплеменников. И намерен продолжать это занятие. К тому же, если судить по реакции тех, с кем я общался в тюрьме, дело это обещает принести, кроме морального удовлетворения, еще и неплохие барыши. Соглашайся, Чаррн, не пожалеешь. Если и не разбогатеем, то уж повеселимся точно. – А почему бы и нет, – развел усами Чаррн. – Деньги, в конце концов, твои. И уж если тебе их не жалко… – Значит, договорились! – удовлетворенно потер руки Чейт. – В таком случае давай составим список дел первейшей необходимости. В тюрьме я сколотил три неплохие команды по рингболу… – Рингбол? – удивленно переспросил Чаррн. – Никогда не слышал о такой игре. – Игра совершенно новая и потому абсолютно никому не известная, родилась в стенах ужасной лореанской тюрьмы. Кстати, сей факт можно удачно обыграть в рекламе. Мол, никто из тех, кто ею занимался, не повредился в уме, она помогает сохранить трезвый ум, здравую память… Ну и так далее в том же духе… Значит, первое – выпустить рекламный буклет. Яркий, красочный, с подробным описанием правил игры. Далее. Через месяц-другой все мои спортсмены выйдут из тюрьмы. Надо подыскать для них подходящую базу для тренировок и собрать к тому времени тех, кто уже вышел на свободу. Их имена и адреса я тебе дам. В столице есть стадион? – Да. Он был построен в период проведения государственной программы развития национальных видов спорта. Сейчас в нем размещается какой-то склад. – Надо купить его и отремонтировать. Кстати, поскольку рингбол родился на Лореане, его с полным правом можно считать национальным видом спорта. Провентилируй вопрос, нельзя ли получить от государства субсидии на его развитие. Чаррн молча кивал, делая пометки в блокноте. – Теперь самое главное – нужно, чтобы на игры ходили зрители. В тюрьме я записал с десяток видеодисков. Необходимо найти хороших режиссеров, чтобы смонтировать из отснятого материала цикл увлекательных телепередач. Для показа передач можно приобрести наиболее удобное эфирное время на общенациональных телеканалах. Если же с этим возникнут проблемы, купим собственный канал и будем транслировать по нему наши передачи в режиме свободного приема. Ну и, конечно, массовая рекламная продукция: фотографии игроков, плакаты, календари, одежда с символикой команд, значки, вымпелы, брелоки – короче, сам разберись, что у вас здесь пользуется массовым спросом и на что можно наклеить наши картинки. Куда бы ни пошел, что бы ни делал лореанец, на все его органы чувств постоянно должна воздействовать информация о рингболе. – Все? – Второй и третий глаз Чаррна вопросительно сфокусировались на переносице Чейта. – Для начала, мне кажется, вполне достаточно. В этом году ограничимся только тренировками и показательными матчами. А уж на следующий год нужно будет составить турнирное расписание. – Чейт поднял глаза к потолку, припоминая, все ли сказал, что хотел. – Да, чуть не забыл! – встрепенулся он, внезапно что-то вспомнив. – Вся наша рекламная кампания должна проходить под пение Дженис Джоплин. Никогда не слышал? Рекомендую. Только не слишком увлекайся. От тебя, Чаррн, в отличие от других, я буду требовать как раз работу!