– Мы дошли до предела, за которым уже ничто не может удивить или напугать. Напугать по-настоящему, так, чтобы руки похолодели и в животе пустота. Что мне дождь из дриз, когда я собственных призраков знаю в лицо и, случается, даже разговариваю с ними. Они меня слушают, очень внимательно, вот только почему-то никогда не отвечают. Послушай, Слизень, а ты знаешь, о чем они молчат?

Ше-Кентаро махнул рукой куда-то во тьму за открытым окошком. Он ни за что не хотел бы оказаться там сейчас в одиночестве. Даже если призраки его остались в Ду-Морке, наверняка найдутся другие про его душу. А вот на пару со Слизнем – со Слизнем он готов прогуляться в темноте и шугнуть как следует притаившихся в ней тварей. Странный человек этот Слизень. Хороший, но странный. А, может быть, хорошим людям как раз и полагается быть странными? Со сволочами все ясно – они могут действовать очень хитро, но мотивы их поступков до безобразия просты и понятны. А вот как понять, чего хочет добрый человек, если зачастую он и сам не может этого объяснить?

– Призраки Ночи молчат о нас с тобой, – серьезно ответил Слизень. – И о таких, как мы. Молчат, потому что боятся вспугнуть.

Похоже было, Слизень думал о том же, что и Ше-Кентаро.

– За малый цикл до дождя из дриз было совершено новое убийство.

Ону в изумлении воззрился на спутника. А тот, вцепившись обеими руками в руль, пристально смотрел через лобовое стекло вперед, туда, где по размытой дождями дороге скользили широкие полосы света, как будто боялся, что кто-нибудь выбежит на дорогу, и тогда уж точно не миновать аварии.

– То же самое убийство? – спросил Ше-Кентаро.

Слизень молча кивнул.

– А сроки?

– Как в аптеке – один средний и два малых цикла. – Слизень искоса глянул на Ону. – И надо же так, как раз на Праздник Изобилия пришлось.

– Значит, уже седьмое. – Ше-Кентаро в задумчивости ухватился пальцами за мочку уха и слегка потянул ее вниз.

Собственно, мыслей у него никаких не было, Ону просто механически имитировал действия, которыми обычно сопровождал мыслительный процесс, в надежде, что мысль все же заработает. Семь одинаковых убийств за полтора больших цикла, и никаких зацепок, которые могли бы вывести на след убийцы. Или у са-туратов все же имелись какие-то улики? Свидетельские показания?… Да нет, будь там хоть что-нибудь, Слизню об этом стало бы известно.

– На этот раз убит мужчина сорока двух больших циклов, мелкий служащий в Управлении координации планов массового строительства. По отзывам сослуживцев, человеком он был исключительно спокойным, уравновешенным и, что самое главное, крайне осторожным – каждый раз, прежде чем сесть на свой же стул в конторе, сначала протирал его платком. Версии о каком-то сведении счетов, мести или убийстве за долги сразу же отпали. Да, собственно, и отрабатывали их исключительно в силу служебной необходимости, что на общепринятом языке означает «для отчетности». Нашли его мертвым, но еще теплым, язык, как и положено, – в бумажнике.

– А что, если это имитация?

– То есть ты хочешь сказать, что это вполне заурядное убийство, которое убийца решил обставить, как очередное выступление набирающего популярность маньяка?

– Почему бы и нет?

– Ну, хотя бы потому, что о том, как выглядели жертвы маньяка, известно только следователям, занимающимся этим делом, да еще нескольким людям. В народе уже вовсю говорят о жутких убийствах, но, что происходит на самом деле, никто не знает. К тому же, выдавая себя за маньяка, преступник сильно рискует: если он вдруг попадется, то на него повесят все остальные убийства. Третий довод – маньяк, который прежде выдерживал строго определенный срок между убийствами, и на этот раз не сделал исключения. Даже Праздник Изобилия не заставил его изменить график, а ведь в этот день на улицах полно народу. И убийство, кстати, было совершено в людном месте, буквально в пяти шагах от оживленной улицы с толпами гуляющих.

– Убийца должен обладать внешностью, которая позволяет ему легко затеряться в толпе, – неожиданно для себя самого сделал точный вывод Ше-Кентаро.

– Верно, – подумав, согласился Слизень. – Наверняка убийцу многие видели, но никто не обратил на него внимания. Потому что он не был похож на убийцу.

– Что, если это был са-турат? – предположил Ше-Кентаро. – Или человек в форме са-турата?

– Сомнительно. – Слизень прикусил верхнюю губу, подумал и покачал головой. – Нет, это было бы слишком просто.

– А чем плохо простое решение?

– Тем, что оно чаще всего оказывается неверным. Люди обычно предпочитают делать вид, что не замечают са-туратов, но при этом присутствие их фиксируется почти на подсознательном уровне. Это значит, что в самый неподходящий момент воспоминание о са-турате, поспешно удаляющемся с места преступления, может неожиданно всплыть. – Слизень посмотрел на Ше-Кентаро. – Согласен?

– Пожалуй, – кивнул Ону. – Тогда кто же?

– Человек, которого окружающие вообще не принимают за человека.

Ше-Кентаро усмехнулся, решив, что барыга пошутил. Но Слизень даже не улыбнулся в ответ – следовательно, говорил серьезно. А Ше-Кентаро его не понял.

– Человек, которого не считают человеком? – Ону озадаченно прищурился.

Вопрос был похож на загадку, которая на первый взгляд кажется невообразимо хитрой, ответ же обычно бывает настолько прост, что хочешь с досадой стукнуть себя ладонью по лбу: «И как это я сам не догадался!»

– Человек, которого не считают человеком?… Какой-нибудь вконец опустившийся бродяга?