– Ну а если медики просят?
– оправдывался Афанасий Гаврилович.

Поярков оглянулся на дверь. Никого, кроме него и Набатникова, в кабинете уже не осталось.

– Медики потом на мне отыграются, - вполголоса сказал Поярков.

– Неизвестно, пустят ли тебя в "Унион". Марк Миронович докладывал, как в самолете ты за сердце хватался.

– Там была особая причина...

Послышался осторожный стук, и в дверь просунулась голова Толь Толича.

– Можно мне к вам на секундочку?
– проговорил он заискивающе.
– На пару слов.

Поярков махнул рукой и вышел из кабинета. Афанасии Гаврилович с сожалением проводил его взглядом.

– Что-нибудь серьезное, Анатолий Анатольевич?

– Пустяки, Афанасий Гаврилович. Прошу извинения за беспокойство. Наши сотрудники вылетают обратно в десять ноль-ноль.

– Обижены?

– Есть немножко. Но я хотел бы вас просить одного из них оставить. Для нашего института это очень важно.

Афанасий Гаврилович равнодушно повел плечами:

– Вам виднее, Анатолий Анатольевич. Из-за одного человека не будем спорить. А какая у него тема?

– Да пока только присматривается. Космическими полетами интересуется. Хочет быть первым человеком на Марсе.

– Скромное желание. Ну, а на Земле что он делает?

Толь Толич сказал нечто уклончивое, потом решил действовать напрямик.

– А что он может делать без специальности? Но человек он нужный. То есть, я хочу сказать, не он, а отец - директор комбината. Мы этой весной полностью отремонтировали институт. Морока страшная. Мои снабженцы, с ног сбились - все обивку искали.

– Обивку? Для чего?

– Для кресел, для диванов. Портьеры в кабинетах надо было сменить, ковры, дорожки. Нашелся добрый человек, пошел нам навстречу...

– Директор комбината?

– Какой там комбинат! Громкое название. Набивные ткани делают, ковровые дорожки. Шарфики, абажуры разрисовывают. Кустарная фабричонка. Но руководство там крепкое. Пообещал товарищ - и сделал.

Набатников недоумевал:

– Что ж тут особенного? Ведь это же не подарок и не для вас лично?

– Какое там "лично"? По безналичному.
– Толь Толич обрадовался каламбуру.
– Расчетец такой есть, как вам известно. Эх, Афанасий Гаврилович, побывали бы вы в моей шкуре! Ведь за прекрасные глаза ничего не делается.

Трудно было понять Афанасию Гавриловичу, что это, дружеская откровенность или обыкновенный цинизм? Он сам непосредственно занимался строительством здешнего института, вникал в разные хозяйственные дела архитекторов,

строителей, транспортников. Знал, что иногда они договариваются между собой о взаимных услугах: одним нужен лес, другим камень, третьим обещали помочь автомашинами. Но чем хочет отблагодарить Медоваров своего благодетеля за ковровые дорожки?

– Посудите сами, Афанасий Гаврилович, - между тем продолжал Толь Толич. Человек постарался для нашего института, сделал что мог. А я ему плачу черной неблагодарностью. Совесть-то у меня есть или нет?

– Боюсь, что мы понимаем ее по-разному;

Спорить на столь щекотливую тему Медоварову не хотелось.

– Пусть будет по-вашему. Но слово руководителя что-нибудь должно значить?

– Не "что-нибудь", а все!
– сухо поправил Набатников.

– Тем более. Я, например, обещал этому директору взять его сына в командировку. Разве я мог предполагать, что вы всех отправите обратно? А потом, Афанасий Гаврилович, к чему нам лишние разговоры? Мальчик приехал с чистой душой, хотел помочь... А вы вроде как убоялись критики, игнорируете ее... Он так и заявил мне.

Глаза Афанасия Гавриловича покраснели от гнева.

– Это вы о том мальчишке? Вот спекулянт паршивый! Чтобы духу его здесь не было!

Вздохнув, Толь Толич протянул уныло:

– Не любите вы молодежь, Афанасий Гаврилович. Но поймите, если он уедет, то это произведет скверное впечатление. Зажим критики.

Набатников уставился на Толь Толича округлившимися глазами, потом, словно одумавшись, быстро зашагал по коридору.

Можно было смириться с неумным приспособленчеством Медоварова. В конце концов, он виден насквозь, а потому не так уж страшен. Сам признался в мелких спекулятивных грешках - нечто вроде товарообмена. За ковровые дорожки и диванную обивку сынку директора комбината устраивается приятная командировка. Взятка? Ни в коем случае! "Безналичный расчет" и обыкновенная дружеская услуга. Правда, командировка оплачивается из средств государства, но попробуйте доказать, что она не нужна. Будущему специалисту полезно ознакомиться с работами Ионосферного института. Дорогу молодежи!

– Да разве в этом Дело?
– жаловался Набатников Борису Захаровичу.
– Всякие бывают спекулянты. Одни рыщут по магазинам, чтобы потом перепродать модные тряпки и босоножки. Другие, вроде Медоварова, используют выгоды начальственного положения, тоже этим спекулируют. Но нет отвратительнее спекулянтов принципами, гуманностью и чистотой. Медоваровский отпрыск пригрозил папаше партийным взысканием, когда тот попугал его ремнем. Самодовольный хлыщ, именуемый Аскольдиком, спекулирует высокими принципами нашей печати. Он же, как и тот молодой почвовед, которому я не мог дать отдельную квартиру, спекулирует нашей любовью к молодежи. А разве нет спекулянтов от науки?