– Сколько?
– нетерпеливо перебивает генерал.

– Шесть тысяч человек.

– Спасибо... Счастливый день...

Впереди - депутация нам навстречу. Доктор и санитары со знаками красной луны. Высоко над головами держат они большие листы бумаги - женевские свидетельства. Около наши солдаты толпятся.

– Пусть убирают своих и чужих раненых... Обещать полную безопасность... Солдаты! Это не пленные, слышите?

– Слышим, ваше-ство!

– Это свободные люди... Доктора! Они будут помогать и нашим, и туркам. Поняли?.. Они - друзья наши... Смотрите же у меня, не обижать!

И опять безумная скачка вперед... Тут уже груды трупов... Массы раненых... Опушка - громадная долина... Мы останавливаем коней...

...Вспоминаешь ли ты, ты, недвижно лежащий теперь под этим парчовым покровом, ты, сомкнувший зоркие очи свои, - эту минуту счастливого торжества, когда так легко дышалось тебе, когда, казалось, весь простор перед тобою был тесен для твоего счастия... Где твоя сила, где эта мысль, быстрая как молния и могучая, как она?.. Хотелось взять его за плечи... Крикнуть прямо в это мертвое лицо... Победа, генерал, победа!.. Но, увы!.. Он уже не шевельнется на знакомый привет, и восторженное "ура" торжествующих полков уже не способно зажечь этот тусклый, из-под опущенных ресниц, едва-едва светящийся взгляд...

Душно... Душно... Тоска давит, плакать хочется над тобою.;. Кто уложил тебя так рано, тебя, перед которым в бесконечную даль уходили подвиги, торжества... Тебя, венчанного славою, тебя, так рано узнавшего ее тернии...

Хороша была эта долина, рядом у опушки оставленного позади леса, открывшаяся перед нами... Вон налево руины Шипки под грозными массами крутых отсюда и резко очерченных Балкан... Бон внизу на холмах целый фронт редутов... Из-за их брустверов видны солдаты, тускло мерещатся штыки... Но это солдаты наши и штыки наши. В других еще стоят красноголовые турки, но уже молча, сложив свои ружья... Залпы только гремят еще на вершинах шипкинского перевала.

– Где же белый флаг?
– нетерпеливо спрашивает Скобелев.

– Правее.

Там за рекой - правильные колонны каких-то войск... Там еще туман. Не разобрать в его желтоватом освещении, свои или чужие...

– Была не была, едем!
– И Скобелев решительно дает шпоры коню.

Вода ручья брызжет из-под копыт лошадей прямо в лицо нам... С того берега гремит "ура" - наши!..

– Где же белый флаг?
– кидает им с ветру, с бегу Скобелев.

– Позади, ваше-ство!

Мы проскакали мимо... Опять бешеный карьер... Вот редут, сплошь наваленный мертвыми и ранеными... Вон большой холм, точно сахарная голова. Снизу вверх спираль траншеи... Не видать земли, все усыпано красными фесками... Ярко, пестро. С верхушки во все стороны грозно смотрят крупповские орудия, выше их еще медленно развертываются и полощутся в воздухе два белых флага.

– Мерзавцы!
– срывается с губ у Скобелева.

– Кто мерзавцы?..
– удивляюсь я.

– Разве можно было сдать такую позицию...

– Да и защищать нельзя... Обошли кругом...

– Защищать нельзя... Драться можно, умереть должно!..

Как будто из тумана выдвигается фигура какого-то офицера... Он подносит Скобелеву саблю пленного паши...

– Кто командует?..

– Вейсиль-паша.

– А Эйюб?

– Эйюба давно нет.

– Как он сдался?

– Без всяких условий... На милость победителя.

– На милость?..

– Точно так.

– Возвратить сабли пленным, свято сохранить их имущество, чтобы ни одной крохи у них не пропало... Предупредите, за грабеж буду расстреливать!..

Навстречу кавалькада... Только не наши... Совсем не наши... И кепи чужие и мундиры не те, к которым уже привык взгляд.

Впереди Вейсиль. Мясистое лицо с низко нависшими бровями. Суровое, некрасивое.

Скобелев подает ему руку и говорит несколько приветливых слов.

Турки мрачны. Им тяжело, невыносимо тяжело.

– Сегодня гибнет Турция, такова воля Аллаха! Мы сделали всё.

– Вы дрались славно, браво... Переведите им, что такие противники делают честь... Они храбрые солдаты.

Им переводят...

– А все-таки мерзавцы, что сдали такие позиции!
– заканчивает оп про себя.

Отовсюду восторженные крики... Отовсюду стихийное "ура"... Лица солдат возбуждены, лучезарны.

– Спасибо, друзья, спасибо, товарищи... Спасибо, мои орлы!
– кричит им Скобелев в свою очередь.

– ...Сколько у них было людей и пушек?
– спрашивает он, кивая на пленных. Тем переводят.

– Тридцать пять тысяч войска и сто тринадцать орудий!

– И сдались!.. Хороши генералы...