Шрифт:
Картины нашего перехода до Габрова я оставляю в стороне. О них было уже сказано мной, и я описал их достаточно во втором томе "Года войны". Расскажу только некоторые эпизоды, не вошедшие туда. В Сельви заболел тифом один из лучших скобелевцев - доктор Студитский, который потом был убит под Геок-Тепе.
– Что мне делать, как мне его оставить здесь...
– волновался Скобелев, очень любивший покойного.
– Прикажите начальнику округа позаботиться о нем...
– Начальник округа здесь хам... Он ничего не сделают... Послушайте, это ваша обязанность, подумайте, как устроить это?.. Вы и он носите черный сюртук, вам ближе всего... Мне некогда: весь отряд на моих руках ведь...
Я отправляюсь к начальнику округа. Это был жандармский капитан, служивший по гражданскому управлению и зависевший от кн. Черкасского. Рассказываю ему о болезни Студитского.
– А мне что за дело? Поместите его, где хотите... У меня на руках свое дело.
Я начинаю красноречиво излагать ему заслуги больного, работавшего в Черногории, в Сербии, у нас на Зеленых горах, под Плевно.
– Он и заболел-то от любви к человечеству. Он заразился, подавая помощь туркам на плевненском боевом поле...
– Все это прекрасно... А только мне нет никакого дела... У меня нет времени на это... Я не брат милосердия!..
Ну, погоди же, думаю... Ты у меня зашевелишься.
– Жаль, очень жаль, капитан!.. Как будет огорчен князь Черкасский, когда узнает о болезни Студитского.
– А что?.. При чем тут князь...
– навострил уши начальник округа.
– Да я не знаю, могу ли я... Это семейная тайна...
– О, мне можете...
– заволновался тот...
– Я умею хранить тайны...
– Знаете... Студитский ведь жених... У Черкасского есть племянница...
– Я сейчас... Сейчас... Велю его перенести к себе... Сию минуту... Назначу надежнейших болгарок ходить за ним... Бедный, бедный молодой человек!.. Как жаль... как жаль... Скажите генералу, чтобы он был спокоен... Я сделаю все... Все сделаю... Как родного сына!..
По ревностной энергии, вдруг охватившей моего капитана, я убедился, что все дело устроено и Студитского будут беречь как зеницу ока.
Вернулся к Скобелеву. За обедом, когда все собрались, рассказал это. Громкий хохот встретил великодушную готовность капитана...
После уже, под Константинополем, когда Студитский был совершенно здоров, Скобелев говорит мне.
– А вы знаете финал этой истории?
– Нет...
– Князь Черкасский встречается со мною и спрашивает меня: у вас есть доктор Студитский?..
– Есть, говорю.
– Ну так поздравляю вас с таким подчиненным.
– А что?..
– Да то, что он самозванец.
– Я изумился: как же, помилуйте.
– Приезжаю я в Сельви... Встречает меня капитан, начальник округа, и с первого слова: ваше сиятельство, здесь жених вашей племянницы доктор Студитский, долгое время болен у меня... Я со своей стороны.., - И давай живописать свое усердие... Помилуйте, говорю, у меня никакой племянницы!.. Тот даже ошалел...
Разумеется, Скобелев объяснил князю в чем дело.
– Знаете, - говорил потом по этому поводу Скобелев, - надо всегда уметь пользоваться не только способностями, доблестями и достоинствами людей, но и их пороками... Разумеется, ради честного дела. Не для себя и не в свою пользу... Это в военном деле - необходимость...
– Следовательно, рыцарь Баярд был не на высоте требований боевых... возразил кто-то.
– Рыцарь Баярд действовал за свой счет только, армией он не командовал. Я бы посмотрел теперь на рыцаря Баярда!
И сейчас же - целый арсенал исторических указаний, фактов, примеров.
Память у него была необычайная... Это позволяло ему при каждом случае обращаться к прошлому. История была для него школой, исторические события уроками. Он находил в них подтверждения своих предприятий... Ошибки прежних полководцев являлись для него предупреждениями...
– Послушайте, да это какой-то профессор!
– изумился Лигниц после первого знакомства со Скобелевым.
– Трудно сказать, чего в нем больше, ума или знаний!
– резюмировал свои впечатления военный агент Северо-Американских Соединенных штатов Грант.
Все это завоевывало Скобелеву симпатии одних и, напротив, раздражало против молодого генерала других. Для меня Скобелев был отличным мерилом для определения ума и бездарности. Как только начинают бывало ругать его, отрицать его талант, так и знаешь, что дурак или завидущая душа! Все же молодое, умное, способное - относилось к ному с понятным уважением и даже обожанием.
XXVI
Солдаты Радецкого и Скобелева в ущельях Янтры побратались между собой. Одни других считали достойными товарищами. Постоянно по пути встречались эпизоды, характеризовавшие эту боевую дружбу. Идет, например, Углицкий полк, навстречу солдат 14-й дивизии, отстоявшей Шипку. Стал фертом и ноги раздвинул, по словам известной армейской песни: "Руки в боки, ноги врозь!"